Главная из «Тайн Эдвина Друда»

Алексей Федорчук
Полная версия

В ходе промежрождественских каникул поглядел очередную «Тайну Эдвина Друда» — относительно недавнюю (2012) английскую экранизацию. Которая поначалу показалась с претензией на серьёзность, но быстро проявила свою обычную сущность дешёвой поделки. И, конечно же, она и в подмётки не годится нашей телепостановке — той, что с Гафтом и Юрским.

Однако некоторым профитом от этого занятия было то, что я, во первых, перечитал своё собственное сочинение на заданную тему. Во-вторых, ещё раз внимательно прочитал очень подробный комментарий к ней, написанный Sven’ом Karsten’ом. А Sven, между прочим, является мастером сайта русскоязычного сообщества разгадывателей «Тайны Эдвина Друда». С материалами которого (и это — в-третьих) я ещё раз ознакомился. Чего, кстати, и всем, заинтересованным темой, рекомендую. А в итоге получилось «в-четвёртых», о чём и хочу рассказать в этом очерке.

Более ста лет прошло со времён публикации статьи Джона Каминга Уолтерса «Ключи к Тайне Эдвина Друда» (1913), которой он, подобно сами знаете кому, выделил «три истока и три составные части» всей Друдианы, сформулировав вопросы:

1. убит ли Друд?
2. кто такой мистер Дэчери?
3. кто такая старуха-опиоманка?

С той поры ответы на эти вопросы пытался дать каждый «друдовед» — и ответы эти были ну очень разнообразны. Почему? Потому что прежде, чем пытаться ответить хоть на один из них, следует ответить на вопрос «до-первый»:

А достаточно ли в имеющемся тексте данных для ответа хоть на один из трёх остальных вопросов?

Это и есть главная тайна Эдвина Друда. Ибо от ответа на данный вопрос зависит род дальнейшей деятельности: будет ли то попытка реконструкции авторского замысла, или сочинительство оного вместо автора.

Казалось бы, ответ на поставленный вопрос был дан автором: на момент, когда Диккенс последний раз высказывался по этому поводу, предугадать финал романа, по его мнению, было невозможно. А это было незадолго до его смерти, и в распоряжении тогдашнего читателя был точно тот же текст, который доступен нам — никаких черновиков, набросков и иных материалов, проливающих свет на развитие сюжета, старина Чарльз не оставил.

Но это тот редкий случай, когда есть некоторые основания усомниться в словах автора. Ибо, как сказал Тимур наш, Шаов

Но мы-то ушлые потомки:
Больше знаем, глубже бурим.
В исторической науке
Всё иначе запендюрим.

Ведь все любители жанра классического (или «аналитического») детектива за прошедшие без малого полтора века ознакомились и с «дедуктивным» методом Шерлока Холмса, и с «людовеческими» приёмами отца Брауна, и с работой «серых клеточек» Эркюля Пуаро, и с «методом аналогий» мисс Марпл, и с вариациями на тему «убийства в замкнутом пространстве» Джона Диксона Карра… И, располагая столь серьёзным теоретическим базосом, было бы странно не попытаться разгадать «Тайну Эдвина Друда» — не смотря на уверение её автора, что на опубликованном материале задача эта решения не имеет.

При этом оказывается, что разгадка тайны Друда сводится к ответу на второй вопрос Уолтерса. Ибо, как это ни парадоксально, во всех версиях разгадки (а наиболее полную, насколько я знаю, подборку разгадок можно видеть здесь) судьба самого героя-эпонима не имеет никакого значения:

• если Друд убит — удачливый злодей Джаспер должен понести заслуженную кару от людей или самого Господа;
• если Друд таинственным образом выжил — злодей-неудачник Джаспер виновен в покушении на его убийство (а возможно — не только его), и должен ответить по всей строгости закона;
• наконец, если Друда никто и не собирался убивать (а есть, оказывается, и такая версия) — душка Джаспер из любви к племяннику всё равно наколбасил противоправных деяний, достаточных если не для виселицы, то для кичи.

Что же касается «принцессы Курилки», то и её роль в развитии сюжета Уолтерсом несколько преувеличена. Ибо очевидно, что она сводится к участию в разоблачении Джаспера (вне зависимости от успеха его злодейского замысла), а уж где, как и почему — рояля не играет. Или, на худой конец, своей случайной смертью провоцирует его на свершение святой, как ему кажется, мести.

Так что разгадка тайны Эдвина Друда сводится к ответу на второй вопрос Уолтерса — выявлению личности мистера Дэчери. И тут расследователями были перепробованы от все варианты — напрашивающиеся, вероятные, мало вероятные и невероятные вовсе.

Не избежал этого искушения и ваш покорный слуга. Тем более, что ещё сорок лет назад, при первом прочтении романа, придумал собственный вариант ответа на второй вопрос Уолтерса — как ему тогда казалось, свежий, оригинальный и логически неопровержимый: мистер Дэчери — это Тартар. И пребывал в этом убеждении вплоть до знакомства с комментарием Свена Карстена к своему очерку, а затем и с материалами его сайта.

Первая иллюзия, относительно «свежести и оригинальности», была развеяна сразу. Как оказалось, знак равенства между Дэчери и Тартаром ставился рядом расследователей, начиная с Джорджа Гэдда аж в 1906 году. Ну а неопровержимость версии была разрушена словами Свена:

Для того, чтобы играть одновременно роль самого себя, и роль Дэчери, Тартару бы пришлось мотаться между Клойстергэмом и Лондоном, как маятнику. В те времена, когда функционировала только станция Паддок Вуд в 20 милях от Рочестера-Клойстергэма, дорога до Лондона занимала более пяти часов…

Казалось бы, мелочь, но для меня, как (в прошлой жизни) геолога, привыкшего считаться со временем, расстояниями и транспортными условиями, для версии абсолютно убийственная.

Все прочие кандидатуры на роль Дэчери, как я уже говорил, расследователями были рассмотрены. И все они, после более или менее подробного знакомства, опровергаются. Кроме, разумеется, двух — матушки Эдвина Друда и мистера Баззарда-папаши, относительно которых возразить нечего за отсутствием какой-либо информации, кроме самого факта их существования.

Так что, если отвергнуть единственную логически обоснованную, но практически не реальную версию тождества Дэчери и Тартара, текст романа допускает только одну атрибуцию первого: мистер Дэчери — никто иной, как… некий Дик Дэчери. О котором, конечно, из имеющегося материала можно получить некоторые сведения. В частности, мне показалось очень интересным следующее соображение Свена:

Что же это может быть за птица: че­ло­век с во­ен­ной вы­прав­кой, но не во­ен­ный, дер­жит­ся как ка­пи­тан ко­раб­ля, но не моряк, шляпу но­сить не при­вык и по­при­ще его срод­ни ди­пло­ма­ти­че­ско­му? В дик­кен­сов­ские вре­ме­на был один под­хо­дя­щий ответ на все эти во­про­сы.
Со­труд­ник Ост-Индской тор­го­вой Ком­па­нии в проб­ко­вом шлеме ко­ло­ни­за­то­ра, агент по­лу­во­ен­но­го об­ра­зо­ва­ния, на­сле­ду­ю­ще­го сло­вам пер­во­го бри­тан­ско­го посла в Индии сэра То­ма­са Роу: Ан­глий­ский тор­го­вец в Индии сде­ла­ет для Ан­глии боль­ше лю­бо­го ди­пло­ма­та!

Позор на мои азиатские седины — мне следовало бы догадаться об этом без подсказки. Но уж слишком я был увлечён некогда образом Дэчери-маримана…

Атрибуция Дэчери как отставного (или действующего?) политического агента Ост-Индской компании открывает очень широкий простор для творчества, в частности, с точки зрения его взаимоотношений с семьёй Ландлессов. Однако — увы: ни на шаг не приближает нас к разгадке тайны Эдвина Друда, если ограничить свой полёт фантазии рамками имеющегося текста. Так что с прискорбием вынужден констатировать правоту старины Чарлза: задача в той стадии, в которой он оставил нам её описание, не решаема.

Для себя я ставлю точку в этой истории. Разумеется, были, есть и будут попытки «дописанства» романа, более или менее логичные внутренне, вписывающиеся в диккенсовские реалии или не очень, наконец, возможно, не менее интересные литературно, нежели прототип. Однако это — совершенно другой жанр, к которому у меня нет ни склонности, ни подготовки.