Алексей Федорчук
Редакция 2-я, поправленная
Этот очерк сочинился как отклик на сериал под названием «Викинги». Который, с одной стороны, мне очень понравился. А с другой — оставил чувство некоторого неудовлетворения. Ибо он не очень понятен для тех кто не в теме. А увы, приходится констатировать, что к этой категории относится подавляющее большинство наших современников. Ибо находятся они под гнётом стереотипов, предрассудков и просто прямых ошибок, счёт которым идёт уже на века. И потому, для начала, маленькое
Историческое введение
Вкруг слова «викинг» мифов, легенд, сказок, предрассудков и просто банальных домыслов накручено, наверное, побольше, чем вокруг слова «русь». Причём с гораздо меньшими на то основаниями. От времён, когда слово «русь» употреблялось в собственном смысле, до нас действительно почти не дошло письменных свидетельств, да и от более поздних времён таковых тоже не густо. А вот от эпохи употребления слова «викинг» как определённого термина — их имеется достаточное количество. Не случайно эта эпоха так и называется — Эпоха Викингов.
Хронологические рамки Эпохи Викингов традиционно определяются в диапазоне от 793 до 1066 года. Началом её считается нападение скандинавов, вероятно, выходцев из будущей Норвегии, на монастырь Линдисфарн в Нортумбрии, завершением — 1066 года, когда в битве при Стэнфордбридже в той же Нортумбрии гибнет Харальд Хардраде (адекватным переводом его прозвища было бы нечто вроде «Крутой пахан»), последний «викинг» на престоле Норвегии.
Внутренним стержнем Эпохи Викингов, согласно общераспространённым взглядам, были регулярный набеги скандинавов (норвежцев, датчан и, иногда, даже разных там прочих шведов) на так называемые цивилизованные страны Западной Европы. Точнее, на страны христианизированные — почему в западноевропейских источниках участники этих набегов и предстают исчадиями ада и обзываются всякими прочими не очень хорошими словами.
Из хронологических ограничений Эпохи и определения сферы деятельности её основных участников очевидна условность и того, и другого. Но к вопросу этому я ещё вернусь, хотя и не в этом очерке. Потому что сейчас первоочередной вопрос, определяющий всё дальнейшее — как соотносились мероприятия Эпохи, то есть походы, с их участниками.
Так вот, в западноевропейских источниках, из которых мы в основном и знаем событийную канву Эпохи, мероприятия скандинавов не назывались никак, кроме обычных терминов «нападение», «набег» и тому подобными словами, какими именовали и аналогичные деяния соотечественников. А вот для участников предприятий специальные имена были. Наиболее распространёнными из них (и, видимо, наиболее универсальными) были — «норманны» или «даны».
С первым из имён всё ясно — набеги совершались из земель, лежащих более или менее к северу от «цивилизованного» (то есть христианского) мира. Со вторым — немного сложнее. По одной версии, всех северных находников обобщённо называли данами (aka датчанами), потому что с выходцами из Дании западноевропейцы столкнулись первыми. По второй — потому что Датское королевство первым среди будущих скандинавских стран оформилось как государственное образование. По третьей — потому что среди нападавших численно преобладали даны (или подданные датской королевской династии).
Все три версии обоснованы (или не обоснованы) в равной степени. Хотя кем были ребята — участники первого исторически засвидетельствованного набега скандинавов на Западную Европу, неизвестно (о чём речь впереди), но в первые годы Эпохи больше всего сведений сохранилось о столкновениях франков империи Карла Великого именно с датчанами короля Готфреда и его ближайших преемников и продолжателей его дела.
И действительно, Датское королевство, возглавляемое легендарной (или мифической) династией Скьёльдунгов, в начале Эпохи Викингов было просто единственной политической реальностью. Ибо земли будущей Швеции уже несколько веков пребывали в разброде и шатании после кратковременного существования так называемой Державы Инглингов (если последняя существовала в исторической, а не мифологической системе измерений).
Что же до Норвегии, то её тогда просто не существовало от слова «вообще». На территории будущего государства с этим названием располагалось бессчётное количество фюльков со своими правителями. Имя же Norðrvegr, то есть «Путь на Север», видимо, возникло в IX веке, примерно одновременно с аналогичными именами путей «Из варяг в греки» и «Из варяг в хазары». Правда, варягов тогда тоже, скорее всего, ещё не было, но это — отдельный сюжет, хотя и сильно переплетающийся с нынешним. А в контексте последнего важно, что путь этот обозначал именно вектор движения, но никак не государственное образование. Которое, собственно, и возникло вследствие желания отдельных товарищей контролировать соответствующий путь на предмет снятия сливок, пенок и тому подобной сметаны с этого высококультурного начинания.
Наконец, в пользу третьей версии говорят современные палеодемографические подсчёты: мобилизационный потенциал Дании в Эпоху Викингов (ориентировочно 70–80 тысяч человек) был равен или превосходил таковой будущих Швеции и Норвегии, вместе взятых (столь же ориентировочно — 30 и 30–40 тысяч, соответственно).
Кроме более или менее универсальных именований скандинавов — участников походов на Европу, были и имена локальные. Например, в германоязычной части Империи франков их называли аскеманнами, в Ирландии — фингалами и дубгалами, а в Мавританской Испании — так вообще язычниками-русами («аль-маджус, именуемые ар-рус»), но это совсем отдельная тема.
А в контексте данного сюжета интересно одно: ни в одном западноевропейском источнике, аутентичном Эпохе Викингов, слово «викинг» не появляется ни в каком смысле. Впервые его можно найти (применительно к людям) в четвёртой книге «Деяний Гамбургских понтификов» Адама Бременского, то есть не ранее 1075 года, где по этому поводу говорится примерно следующее:
Сами же пираты, которых там называют викингами, а у нас аскоманнами, платят дань датскому королю, за что тот позволяет им грабить варваров, в изобилии обитающих вокруг этого моря.
Однако очевидно, что это источник достаточно поздний и чужеземный. А ведь на родине северных находников наверняка славили своих героических бандитов. И уж там-то мы найдём всю правду об этой славной странице скандинавских народов, не так ли?
И действительно, в аутентичных эпохе скандинавских источниках (а это исключительно рунические надписи) слово «викинг» встречается достаточно часто. Однако — в виде существительного женского рода, обозначающего само предприятие, то есть набег или поход, обычно в контексте:
Такой-то (или такая-то) установил (а) этот камень по такому-то, погибшему в викинге.
И ни разу (в скобках прописью — ни разу) это слово не применяется к людям — участникам похода.
Здесь уместно сказать пару слов о происхождении этого слова. По поводу чего существует три гипотезы. Первая возводит его к области Вик в Юго-Восточной Норвегии, располагавшейся вокруг Осло-фьорда. Однако ни в одном источнике жители Вика так не называются: имя им — виквэринги или, более узко, вестфольдинги (что интересно, осфольдингов в источниках тоже вроде бы не найти).
Вторая гипотеза возводит викингов к более общему термину — vik, залив или, скорее большой фьорд. То есть интерпретируется как «человек, прячущийся в заливе» — кровожадный пират, поджидающий там своих жертв. Однако, как резонно заметил некогда Гуревич, это было бы куда более применимо к «мирно пашущим» купцам — а в контексте рунических надписей викинг как предприятие довольно чётко отделяется от торговой поездки. Ну а главное возражение, конечно, то, что в Эпоху Викингов слово «викинг» к людям не применялось.
Так что, методом исключения, самой вероятной представляется третья гипотеза, производящая слово «викинг» от глагола vikja — «поворачивать», «отклоняться». И соответствующее отглагольное существительное применительно к предприятию по русски можно передать чем-то типа «сходить на сторону». А применительно к человеку — «ходок налево».
Применительно к людям слово «викинг» в изобилии встречается в исландских сагах. Конкретней, в тех их разновидностях, которые называют «Сагами об исландцах» (или «Родовыми сагами») и «Сагами о древних временах». И те, и другие были записаны (а, по мнению многих специалистов в данном вопросе, и созданы) не ранее XIII века, а «Саги о древних временах» — в основном в веке XIV.
Примечательно, что «викинги» в сагах появляются при описании событий, происходивших «когда-то давно» (минимум за пару веков до фиксации в источниках) и «где-то далеко», за пределами не только Исландии, но даже и Норвегии. И роль их, как правило — быть антагонистами героям саг: последние доблестно сражаются с ними, отнимая у тех награбленное добро. То есть выступают своего рода экспроприаторами экспроприаторов. Но проагонистов саг «викингами» не называют никогда. Разве что, и очень редко, так именуют прародителей некоторых исландских родов и предков героев саг, вроде Греттира.
Характерно, что, когда речь заходит о «викингах», в ткань реалистических саг вплетаются всякого рода сверхъестественные мотивы. Очень показателен в этом плане фрагмент «Саги о Ньяле», описывающий битву при Клонтарве и предшествующие ей события: в нём Бродиру, предводителю «викингов», союзнику «роковой женщины» королевы Кормлёд, приданы вообще демонические черты.
А вот предприятия, именуемые «викингскими походами», в сагах описаны очень реалистично, даже, можно сказать, буднично. Вот характерный пример из той же «Саги о Ньяле»:
Гуннар уехал из Исландии вместе со своим братом Кольскеггом. Они приплыли в Тунсберг и пробыли там всю зиму… Халльвард спросил Гуннара, хочет ли он посетить ярла Хакона.
— Нет, не хочу, — ответил Гуннар. — У тебя есть боевые корабли? — спросил он потом.
— У меня их два, — ответил тот.
— Тогда я хотел бы, чтобы мы отправились в викингский поход (в оригинале — færum í hernað, «сходить повоевать»), — сказал Гуннар, — и набрали людей для этого.
— Согласен, — ответил Халльвард.
Затем они поехали в Вик, взяли оба корабля и снарядились в путь. Набрать людей им было легко, потому что о Гуннаре шла добрая слава.
— Куда ты направишь путь? — спрашивает Гуннар.
— На остров Хисинг к моему родичу Альвиру.
— Зачем он тебе? — говорит Гуннар.
— Он хороший человек, — отвечает Халльвард, — он даст нам подмогу для похода.
— Тогда поедем к нему вдвоем, — говорит Гуннар.
Как только они снарядились в путь, они поехали на остров Хисинг, и их там хорошо приняли. Совсем недолго пробыл там Гуннар, как успел очень понравиться Альвиру. Альвир спросил, куда он собирается. Халльвард сказал, что Гуннар собирается в поход, чтобы добыть себе богатство.
— Это безрассудная затея, — сказал Альвир, — у вас недостаточно людей.
— Ты можешь дать нам подмогу, — говорит Халльвард.
— Я дам подмогу Гуннару, — говорит Альвир. — Хоть ты и приходишься мне родичем, я верю в него больше, чем в тебя.
— Что же ты дашь нам в подмогу? — спрашивает Халльвард.
— Два боевых корабля, один с двадцатью, другой с тридцатью скамьями для гребцов.
— А кто будет на этих кораблях? — спрашивает Халльвард.
— На один я посажу своих домочадцев, на другой — бондов.
А далее начинается знаменитый рейд Гуннара в Восточные земли, принесший ему славу самого храброго человека в Исландии и, согласно «Саге о Ньяле», авторитет при дворах конунга Дании и ярла Норвегии. Причём сражались его бойцы исключительно с «викингами»,
и всюду одерживали победы.
Сага ни разу не упоминает об ограблении Гуннаром обычных купцов (то есть о пиратстве в узком смысле слова) и, паче того, прибрежных жителей. И не потому, что это считалось предосудительным: «Сага об Эгиле», другом культовом герое Эпохи, пестрит подобными эпизодами. Нет, причина, видимо — банальный рационализм: чем крохоборствовать мелкими грабежами, долго, нудно и хлопотно, проще и доходнее грабануть тех, кто всю скучную работу по первичному накоплению добра уже выполнил.
То есть мы видим экспроприацию экспроприаторов в чистом виде. Правда, здравомыслящие авторы саги не опускаются до таких глупостей, как раздача награбленного бедным. Однако отмечают, что Гуннар щедро награждает своих наводчиков, пособников и снабженцев, во-первых. А во-вторых, также без жлобства делится с датским конунгом и норвежским ярлом — какими ни какими, пусть хреновыми, а всё-таки гарантами правопорядка в своих странах.
Описанные события происходили в начале второй половины X века (гибель Гуннара традиционно датируется примерно 980 годом), когда самодеятельные походы-викинги если не становились анахронизмом, то явно шли на спад. А вот в первых частях «Саги об Эгиле» говорится о зените скандинавской экспансии — второй половине IX века. Однако сами предприятия описаны столь же обыденными словами. Например, такими:
Жил человек по имени Ульв… В молодости он ходил в викингские походы. У него в то время был товарищ, которого звали Кари из Бердлы… У них с Ульвом был общий кошелек, и они крепко дружили. А когда они оставили походы. Кари поехал в свою вотчину в Бердлу… У Кари было трое детей. Одного его сына звали Эйвинд Ягнёнок, другого Альвир Хнува, а дочь — Сальбьёрг. Она была женщина видная собой, и работа у неё спорилась. Сальбьёрг стала женой Ульва. Он тогда также поехал к себе домой. У него было много земли и добра. Как и его предки, он стал лендрманном и могущественным человеком.
Здесь заслуживает внимания два момента. Во-первых, в оригинале «викингские походы» опять-таки называются réðust úr hernaði — «сходить на войнушку». Во-вторых, птитулование Ульва лендрманом — анахронизм: титул этот появляется не ранее XI века. Ульв же был херсиром (далее в саге один из его «коллег», младших ему по возрасту, но равных по положению, так и называется). Херсир же — родовой предводитель одной из областей, входивших в фюльк, каковой в то время был самостоятельным «королевством», которым правил конунг. В частности, Ульв был одним из херсиров в фюльке Фирдир.
Однако посмотрим, что было дальше:
У Квельдульва (Квельдульв — «вечерний волк», прозвище Ульва, которого считали оборотнем) с женой было два сына. Старшего звали Торольв, а младшего Грим. Они выросли оба такими же высокими и сильными, как отец. Торольв был человек красивый, умный и отважный. Он походил на своих родичей со стороны матери, был очень весёлый и деятельный, за все брался горячо и рьяно. Его все любили. Грим, черноволосый и некрасивый, был похож на отца видом и нравом. Он много занимался хозяйством, был искусен в работах по дереву и железу и стал в этом деле большим мастером. Зимой он часто ходил на паруснике с сетями ловить сельдь, и с ним многие его домочадцы.
Когда Торольву исполнилось двадцать лет, он собрался в викингский поход. Квельдульв дал ему боевой корабль. Тогда же снарядились в путь сыновья Кари из Бердлы — Эйвинд и Альвир. У них была большая дружина и еще один корабль. Летом они отправились в поход и добывали себе богатство, и при дележе каждому досталась большая доля. Так они провели в викингских походах не одно лето, а в зимнее время они жили дома с отцами. Торольв привёз домой много ценных вещей и дал их отцу и матери. Тогда легко было добыть себе богатство и славу.
Здесь важно заметить, что сага прямо говорит: Торольв был старшим сыном Квельдульва. Потому что многие известные скандинависты, включая и наших великих — Гуревича и Лебедева, почему-то упорно считают его сыном младшим. На основании чего делаются всякие далеко идущие выводы о том, что в викинги ходили младшие сыновья, обделённые наследством. Между тем, если не вычитывать из «Саги об Эгиле» того, чего в ней нет, становится ясным, что различие поведения сыновей Квельдульва — особенности их индивидуального зарактера.
Если вспомнить ещё и норвежские и исландские законы, сохранившиеся во множестве вариантов, то в них нет ничего подобного майорату Западной Европы. Наследство делилось между всеми детьми примерно поровну, включая и незамужних дочерей. И потому станвится очевидно: тогда, как и ранее, и позднее, были как любители «с перепою мечом помахать», так и люди, предпочитающиеся относительно мирное хозяйствование. Причём с воинской доблестью это никак не коррелировало: когда дело дошло до мести за Торольва, убитого по приказу Харальда Харфагра, будущего первого короля Норвегии, домосед Скаллагрим («Лысый Грим» — опять же прозвище, под которым он вошёл в историю) показал себя ничуть не худшим бойцом, нежели его отец и старший брат, изрядную часть жизни проведшие в походах, а Торольв — ещё и на королевской службе.
Можно привести ещё множество примеров карьеры отдельных «викингов» — но тогда проще было бы процитировать несколько саг об исландцах целиком. А думаю, что заинтересованный читатель и сам справится с их прочтением — ныне изрядная часть саг всех разновидностей доступна в русском переводе. Нужно только внимательно их читать — во-первых, и не вычитывать из них того, чего в них нет, во-вторых.
А нет в сагах ни малейших свидетельств существования «викингов» в виде какой-либо касты, сословия или хоть как-то оформленной консорции: это никакие не герои-воители. Или, напротив, вовсе не бомжи-маргиналы с врождёнными криминальными наклонностями. Из саг очевидно, что в военных походах принимали участие самые обычные люди разного происхождения и социального статуса — от родовых предводителей до так называемых домочадцев. Причём не нужно думать, что последние — это какие-то бессловесные рабы, которых гнали на убой. Нет, в источниках их часто именуют хускарлами, или домашней стражей. Это люди, в силу разных причин не имеющие, в отличие от бондов, своего полноценного домашнего хозяйства (наследственной земли, двора, скотины), и потому поступающие на службу херсирам, а позднее могучим бондам и лендрманам.
Так что для участия в викингах необходимым и достаточным было два условия — возможность и желание. С возможностью, то есть наличием вооружения и воинской подготовки, никаких напрягов не было: каждый полноправный мужчина-бонд по закону обязан был иметь полный комплект так называемого «народного оружия» (folkvapn): лук, копьё, меч и боевой топор, щит и шлем.
Разумеется, практика наверняка не всегда согласовывалась с теорией. В частности, возникают большие сомнения в обязательности наличия в этом комплекте меча (часто заменяемого боевым ножом — скрамасаксом) и лука. Лишь два персонажа саг вошли в них как герои-лучники. Интересно, что они случайно (?) носили одно и то же имя: это были Гуннар, сын Хлив, и Гуннар из Хлидаренди. Причём нельзя исключить, что второй обучился искусству стрельбы из лука во время своего Балтийского рейда.
Более того, в сагах постоянно встречаются указания на поголовную вооружённость населения мужеска пола: обладателями таких составляющих «народного оружия», как копьё, боевой топор и скрамасакс (в русских переводах его часто обзывают «коротким мечом»), сплошь и рядом оказываются люди сомнительно-полноправного статуса, а то и несомненно рабского.
Что же до умения пользоваться «народным оружием», то в сагах оно как-то подразумевается по умолчанию. В отличие от ирландских скел, скандинавские источники не сохранили рассказов о том, как проходила воинская подготовка будущих «викингов» (вспомните «курс молодого бойца» в ирландской скеле «Похищение быка из Куалнге»). Но все их косвенные свидетельства не оставляют сомнений в том, что таковая имела место быть, и на уровне не дворово-хулиганском, а вполне системном (типа довоенного нашего ОСОАВИАХИМ’а или сдачи норм ГТО).
Несколько большие требования предъявлялись, разумеется, к организаторам походов: от них требовалось ещё и наличие боевых кораблей. Однако это — тоже не бог весть какое препятствие: в «государственное» время Норвегия делилась на «корабельные округа», объединявшие, как правило, жителей побережья одного фьорда. которые сообща строили такой корабль, обеспечивали его support и комплектование командой. И есть очень обоснованное мнение (и не только моё — но обоснование его приводить здесь неуместно), что эти округа напрямую наследуют традиции Эпохи Викингов. А фигурирующие в источниках херсиры, позднее могучие бонды и лендрманы — не более (хотя и не менее), чем организаторы корабельного производства. Причём, ввиду отмеченной только что поголовной вооружённости «граждан» — именно организаторы, а не понуждатели. А возможно, как показывает пример Скаллагрима Квельдульвсона, и главные исполнители «народного техзадания».
Остаётся рассмотреть второе необходимое из достаточных условий: желание. А за ним дело тоже не заржавело. Нападение на монастырь Линдисфарн, считающееся началом Эпохи Викингов, показало, что в западноевропейских землях есть много всякого добра. И добра, очень плохо охраняемого. Так что от желающих подправить (или улучшить) своё материальное положение и общественный статус в Скандинавии IX века, вероятно, отбоя не было. Так что достаточно было херсиру — распорядителю кораблей — кликнуть клич… И, если только он не «ославился» какой-либо отменной неудачливостью, то на зов его сбегались и сыновья добропорядочных бондов, желающие потешить удаль молодецкую (да заодно и прибарахлиться), и их челядинцы — лично свободные люди, имеющие оружие (и умеющие с ним обращаться).
С этого и начинается Эпоха Викингов. Дальше происходили события, вполне реконструируемые с помощью логики — но об этом и пойдёт разговор в следующих частях. К тому же, что недовоговорено в этом разделе данном, — а в нём каждый второй абзац мог бы быть темой для очерка самостоятельного, — я вернусь когда-нибудь позднее.
Post Scriptum. Догадливый читатель, наделённый солдатской смекалкой, наверняка понял, что в этом очерке (да и во всех прочих, входящих в Варяго-русский цикл), слово викинг без кавычек относится к историческим военным предприятиям скандинавов, а «викинг» в кавычках — к их псевдоисторическим, мифическим, а то и просто сказочным участникам. Тем самым, которые фигурируют в полюбившемся нам сериале. О которых и пйдёт речь в следующих разделах этого очерка.
Сериал: хронология и персоналии
Обычно при слове «викинги» в названии фильма или книги рука моя так и тянется… если не к боевому топору, то хотя бы туристскому топорику. Нынешние же «Викинги» заставляют вспомнить монументальные исторические кино-полотна Ежи Хоффмана по романам Генрика Сенкевича, каковые до сих пор полагал недосягаемой классикой жанра.
Действительно, в «Викингах» есть всё, что требуется по законам жанра: боевые сцены, с одной стороны, зрелищные, с другой — остающиеся в рамках правдоподобия, соответствие эпохе с точки зрения антуража, в меру мистики и, возможно, немного больше, чем в меру, секса. Единственное, с чем в этом фильме напряжёнка — так это собственно с историей.
Со времён сэра Вальтера Скотта повелось, что произведение в историческом жанре, будь то роман или художественный фильм, имеет некий исторический фон, который включает указание на исторические события, происходившие в историческое время, в которых участвовали исторические личности. Роль как всего фона, так и любой из трёх его составляющих может быть различной — от простых упоминаний (например: любовь между лордом Вискарем и шотландской крестьянкой Шеллой О’Нил происходила в 1815 году, когда Веллингтон разбил Бонапарта при Ватерлоо) до подробных описаний событий и жизнеописаний исторических персонажей. Впрочем, тут уже жанр романа тесно смыкается с научпопом и биографическим жанром. А как в этом отношении обстоит дело в нашем сериале?
Исторический фон сериала — так называемая Эпоха Викингов. Её хронологические рамки обычно определяются в интервале между 793 и 1066 годами по датировке двух исторических событий — нападения скандинавов на монастырь Линдисфарн и битве при Стенфордбридже. Оба граничных события достаточно условны, но это иная история, которую я когда-нибудь расскажу. Сейчас же для нас важно, что начало сериала чётко привязано к первому из этих событий. И это — единственная дата, которая соответствует историческим фактам.
А вот далее начинается сплошная псевдоквазия. В сущности, из всех многочисленных событий, показанных в первых трёх сезонах и в начале четвёртого, исторически привязанными являются только два: осада скандинавами Парижа в 845 году, завершившаяся его взятием, и основание герцогства Нормандского в 913 году. Подозреваю, что где-то в финале будет отмечено и ещё одно историческое событие: вторжение в Англию так называемой Великой Языческой армии в 866 (или 867) году, завершившееся гибелью короля Нортумбрии, Эллы.
Однако здесь мы от событий и дат переходим уже к персоналиям. Которые логично начать с главного героя сериала, Рагнара Лодброка. Для начала — о его именовании, первая часть которого, как легко догадаться, собственно личное имя, а вторая — прозвище. Согласно одной версии, оно переводится как «Кожанные штаны», которые пошила ему супруга (в фильме выступающая под ником Лагерты). Другая же версия утверждает, что супруга героя такими мелочами не заморачивалась, а вышила ему знамя с изображением ворона (а это — священная птица Одина), который взмахом крыла указывал направление будущего похода. И, кстати, вопреки русскому дубляжу, все скандинавские имена произносятся с ударением на первом слоге.
Так или иначе, деятельность Рагнара относят к середине IX века плюс-минус полтора–два десятилетия, свидетельства о чём сохранились в трёх источниках. Первый — «Деяния данов», латиноязычное сочинение Саксона Грамматика, датского фольклориста, мифотворца и летописца, жившего во второй половине XII века. Более всего он прославился тем, что один из сюжетов его труда, через множество промежуточных звений, лёг в основу печальной повести о принце Датском Вильяма нашего, Шекспира, и весёлой песенки о том, как тот же Гамлет ходил с пистолетом. Однако и о нашем герое он кое-что написал.
Второе свидетельство о Рагнаре, точнее, группа свидетельств — упоминание его имени в генеалогиях ряда персонажей Саг об исландцах, написанных (или записанных) не ранее XIII века. И третье — «Сага о Рагнаре Лодброке и его сыновьях» и «Прядь о сыновьях Рагнара». В аутентичных источниках, франкских и англо-саксонских хрониках, имя Лодброка упоминается только как отца его сыновей, о которых будет сказано в следующем разделе.
Достоверных свидетельств о жизненном пути Рагнара не содержится ни в одном из указанных источников. В сочинении Саксона Грамматика он описан в первой, фольклорно-мифической часть его труда. Оба исландских источника — очень поздние (не ранее XIV века, а то и позднее), и относятся к жанру Саг о древних временах, тому их субжанру, который назывался Викингскими сагами, а иногда и проще, сагами Лживыми. Ну а в генеалогиях и хрониках, как уже было сказано, никаких сведений о Рагнаре, кроме его имени, нет по определению.
И Саксон, и исландские саги считают Рагнара сыном Сигурда Кольцо — датского короля, в котором слилась кровь легендарных династий Инглингов и Сьёльдунгов. И главным деянием которого была победа над Харальдом Боезубом в Бравалльской битве, после которой он стал единовластным королём Дании. Однако это — события, принадлежащие более мифу, нежели истории. Франкские хроники упоминают нескольких датских королей того времени (то есть первой половины IX века) и их ближайших родственников, таких, как Годфред, Харальд Клак, Хрёрек Ютландский (которого у нас любят отождествлять с Рюриком, давшим фамилию Иоанну Васильевичу в процессе смены им профессии), парочка Хориков: они воюют с Карлом Великим и его наследниками, время от времени свергают друг друга с датского престола и возвращают себе оный, входят в различные отношения с Каролингами — военные, дипломатические, вассальные. Но имени Сигурда среди них нет.
Как нет там и имени Рагнара, хотя Саксон и саги приписывают ему многочисленные походы на Восток и на Запад, власть над всей Данией, унаследованную от отца, захват ряда областей будущих Швеции (Гаутланд) и Норвегии (Вик), и даже владычество над Русью (aka Гардарики).
Карьера Рагнара, по скандинавским источникам, завершается нападением на Нортумбрию в 865 году, разгромом его армии королями Осбертом и Эллой и гибелью: по легенде, Элла приказал бросить Рагнара в яму со змеями, которые его и схарчили, хотя и не сразу, ибо он был в заговоренных шёлковых одеждах.
Эпизоды из биографии Рагнара, привязывающие его имя к историческим событиям, которые можно найти в популярных, научно-популярных и даже почти научных сочинениях, не имеют под собой оснований даже в виде легенд или мифов. Так, его участие в упоминавшемся выше взятии Парижа в 845 году — не более чем предположение (если не сказать проще — домысел) историков XIX века. Кто высказал его первым — нынче уже не докопаться, но характерно, что у Стриннхольма, автора и по сей день одной из самых полных сводок по истории скандинавских нашествий на Западную Европу (1835 год) этот «факт» из биографии Рагнара не упоминается.
В общем, по всем данным перед нами не персонаж истории, а герой мифа или, в лучшем случае, легенды. Разумеется, вполне возможно, что Рагнар Лодброк существовал на самом деле — косвенным тому подтверждением служит упоминание в исландских генеалогиях, о чём я скажу в следующем разделе. Предположительные годы его активности попадают на тёмное время в Датском королевстве, когда прямая династическая традиция прервалась, правители отдельных областей резали друг друга в борьбе за королевский титул, а некоторые области (например, знаменитый Хедебю) оказались захваченными шведскими предводителями. Так что нет ничего невероятного, что в этом мочилове поучаствовал и некто по имени Рагнар и по прозвищу Лодброк, или принадлежащий к одной из враждующих династий, или могущий убедить окружающих в этом. Но никаких достоверных сведений о его роли в событиях как в Дании, так и за её пределами нет.
Несколько лучше обстоит дело с историчностью другого героя сериала — с Ролло, братом, злейшим другом и закадычным врагом Рагнара. Его вполне реальный прототип известен во франкских источниках как скандинавский предводитель Роллон (или Ролло), ставший затем первым герцогом Нормадским под именем Роберта I. Вот только беда — ни малейшего отношения к Рагнару он не имел, не приходился ему ни братом, ни сватом, ни даже современником, ибо родился приблизительно в год его смерти, если таковая имела место быть в истории, а не в легенде.
Источники сохранили две версии о происхождении Роллона. Первую донесли до нас хроники герцогства Нормандского, восходящие в конечном счёте к сочинению Дудо Сен-Кантенского «О нравах и деяниях первых герцогов нормандских» (De moribus et actis primorum Normanniae ducum), написанному примерно через сто лет после смерти Роберта I и основанному на рассказах графа Рауля, единоутробного брата его внука. Согласно этой версии, Роллон был датчанином по происхождению, покинувшим страну в результате междоусобиц и, начиная с 886 года, ставшему предводителем походов на королевство западных франков (будущую Францию).
К концу IX века Роллон прочно окопался в низовьях Сены, совершая набеги на все окрестные земли. В результате чего в 911 году король Западной Франкии Карл III, один из «поздних каролингов» (о них ещё будет говориться подробнее, когда речь дойдёт до Одо, графа Парижского), решил проблему кардинально: отдал Роллону земли, которыми тот владел и так, в качестве лена, с одновременным присвоением титула герцога, дабы тот защищал страну от набегов соплеменников.
Хронист Дудо, апологет Нормандской династии, приводит легенду: по обычаю, принесение вассальной присяги должно было сопровождаться целованием ноги сюзерена, стоя перед ним на коленях. Роллону это показалось оскорбительным, и он отрядил на роль целователя одного из своих дружинников. Которому тоже показалось западло вставать на колени, и он вместо этого поднёс королевскую ногу на уровень своего рта. Да так удачно, что её хозяин опрокинулся.
Вторая версия происхождения Роллона восходит к скандинавским источникам в жанре Королевских саг — «Саге об оркнейцах» и знаменитой «Хейскрингле» (на же — «Круг земной», приписываемый Снорри Стурлусону). В них он именуется Хрольвом Пешеходом, и род его возводится к ярлам Мера — одного из фюльков Юго-Западной Норвегии. Полноты картины ради надо заметить, что существует ещё и специальная «Сага о Хрольве Пешеходе», однако она является типичным примером Лживых саг, и потому говорить о ней здесь неуместно.
В «Саге об оркнейцах» о происхожднении Хрольва Пешехода говорится коротко:
Ярл Рёгнвальд пришёл в страну с Харальдом Прекрасноволосым, а тот дал ему в управление оба Мёри и Раумсдаль; он женился на Рагнхильд дочери Хрольва Носатого; их сыном был Хрольв, который завоевал Нормандию, он был столь крупный, что его не могли везти верхом лошади, потому его прозвали Хрольв Пешеход; от него произошли ярлы Руды и конунги Англии…
Снорри (если это, конечно, он) проводит больше подробностей:
Рёгнвальд ярл Мера был самым любимым другом Харальда коиунга, и конунг высоко ценил его. Рёгнвальд был женат на Хильд, дочери Хрольва Носатого. Их сыновей звали Хрольв и Торир… Хрольв был могучим викингом. Он был такого большого роста, что никакой конь не мог носить его, и он поэтому всегда ходил пешком, куда бы ни направлялся. Его прозвали Хрольвом Пешеходом. Он много раз ходил походом в Восточные Страны. Одним летом, вернувшись в Вик из викингского похода, он забивал на берегу скот, захваченный им у местных жителей. А Харальд конунг был в Вике. Он очень разгневался, когда узнал об этом, потому что он запретил грабить внутри страны под страхом строгого наказания. Конунг объявил поэтому на тинге, что он изгоняет Хрольва из Норвегии. Когда об этом узнала Хильд, мать Хрольва, она отправилась к конунгу и стала просить за Хрольва. Конунг был в таком гневе, что ее просьбы оказались безуспешны…
Хрольв Пешеход отправился затем на запад за море на Южные острова, а оттуда на запад в Валланд и разорял там страну. Он приобрел там большие владения и поселил там много норвежцев. Эти владения называются с тех пор Нормандией. Из рода Хрольва происходят ярлы в Нормандии. Сыном Хрольва Пешехода был Вильяльм, отец Рикарда. Его сыном был другой Рикард, отец Родберта Длинный Меч. А его сыном был Вильяльм Незаконнорожденный, конунг Англии. От него потом произошли все конунги Англии.
Какая из версий происхождения Роллона/Хрольва верна — однозначно ответить трудно. За версию Дудо говорит большая близость во времени и к источникам информации. Против — то, что франкские хронисты часто называли датчанами всех скандинавов вообще. А главное — что Дудо больше интересовали деяния потомков Роллона, нежели происхождение его предков.
Версия «оркнейцев» и Снорри, существенно более поздняя. Однако она кажется предпочтительной по трём причинам. Первая — саги вообще уделяли большое внимание генеалогическим сведениям всех персонажей. Вторая — в «Хейскрингле» неоднократно отмечаются некоторые особенные контакты между герцогами Нормандии и представителями норвежской королевской династии, в первую очередь Олафом Харальдсоном, будущим Святым.
Третья же причина — к Рёгнвальду из Мера возводили свой род не только оркнейские ярлы и герцоги Нормандии, но и герои ряда Саг об исландцах, в свою очередь оставившиие многочисленных потомков, здраствующих в период сочинения саг. А уж своих знаменитых предков исландцы всегда выискивали с особенным тщанием. Впрочем, подробней на эту тему будет говорится в следующем разделе, посвящённом персоналиям чад и домочадцев Рагнара Лодброка, среди которых будут уже и (почти) точно исторические личности.
Жёны Рагнара
Персоналии чад и домочадцев Рагнара логично начать с его жён — скандинавская традиция интегрально определяет троих. Будем следовать ей — хотя на самом деле разобраться в личной жизни другого человека очень сложно, а если он стал персонажем легенды — даже теоретически невозможно. Ну а на бытовых и юридических подробностях, которые скрывались тогда за знаменитой фразой сами знаете чьей — «женой так женой», я остановлюсь как-нибудь в другой раз.
Саксон Грамматик называет первой женой Рагнара некую Латгерту (Lathgertha — латинизировнная форма какого-то скандинавского имени, типа Хлёдгерд), знатную даму-воительнцу, дом которой охранялся страшными зверями — псом и медведем. Победой над последними Рагнар и завоевал её сердце.
Прожили Рагнар и Латгерта счастливо, хотя и не долго. Но достаточно, чтобы народить нескольких (троих или четверых) детей. Одним из них, согласно некоторым версиям, в том числе и «сериальной», был Бьёрн Железнобокий, хотя есть и другие мнения о происхождении последнего. Далее Рагнар показал себя изменщиком коварным, и бросил Латгерту ради некоей Торы, о которой подробней говорится в других источниках.
Исландская традиция никакой такой Латгерты не знает. В ней первой женой Рагнара выступает Тора (фигурирующая и у Саксона Грамматика), дочь некоего ярла из Гаутланда, прозванная Горной Ланью (точнее, Оленихой, олень и лань — с точки зрения систематики виды разные), ибо
она превосходила всех женщин красотою, как олень — других зверей.
Ярл (в Саге о Рагнаре он назван Херрудом, но имя это чисто условное) очень любил свою дочь, и выполнял все её желания, в том числе и довольно странные. Например, желание завести змеёныша, способного спать только на золоте (в прямом смысле). А поросёнок змеёныш тот рос-рос, и выросла большая пребольшая свинья змея, которая никого к Торе не подпускала. Пока не появился Рагнар, сын Сигурда Кольцо, который замочил змеюку, чем завоевал любовь прекрасной ярлессы. Ну и, видимо, змеиным золотом не побрезговал тоже.
Каюсь: что пишет по этому поводу далее Скасон Грамматик, «ниасилил». Ибо, подобно Д’Артатьяну, давно забыл даже ту малость латыни, которой никогда не знал, полного же русского перевода его труда до сих пор не существует. А исландская традиция говорит, что Рагнар с Торой жили «в любви и согласьи», и родилось у них два сына, Эйрик и Агнар, которые выросли большими, сильными, но, судя по дальнейшим событиям, не очень умными. Или — просто хулиганистыми по малолетству.
Однако кончилось дело печально — Тора приболела и умерла.
А Рагнар так тяжело переживал, что не захотел царствовать и поставил других людей управлять государством вместе с его сыновьями. Он же взялся теперь за то самое ремесло, которым занимался раньше: отправился в поход, и куда бы ни приходил, везде одерживал победу.
Так Рагнар и бандитствовал в тоске, пока судьба не занесла его в некоторое царство, тридевятое государство, где он оказался в окрестностях одного хутора, которым владели бедняки, старик со старухой, и была у них дочь, Крака, которая красотой своей напомнила ему покойную жену Тору. Роман их развивался долго, и подробно описан с Саге о Рагнаре (некоторые элементы из него обыграны в сериале). Но завершился тем, что Рагнар и Крака сочетались законным браком, не смотря на низкое происхождение девушки.
Далее рассказывается об их счастливой жизни и многочисленных детях, в том числе и сыновьях (о которых будет речь в следующем разделе). И о том, что жизнь эта счастливая чуть было не закончилась.
Виной, как часто бывает, стала политика. Женившись, Рагнар вернулся в свою страну к исполнению должностных обязанностей конунга. В число которых входили всякие базары с окрестными королями. Одним из них был некий Эйнстейн, король Швеции (точнее, Свитьода — области в окрестностях Упсалы, Сигтуны и нынешнего Стокгольма). Который, будучи, согласно саге, «злобным, но умным», задумал окрутить Рагнара посредством династического брака со своей дочкой. В обоснование чего высказал мнение о низком происхождении Краки, законной жены Рагнара.
И тут начинается очередная псевдоквазия: Крака оказывается никакой не Кракой из семьи бедных хуторян, а Аслауг — дочерью знаменитого героя Сигурда Убийцы Дракона Фафнира, и столь же героической воительницы Брюнхильд. Абсолютно мифическая история их романа легла в основу нескольких песен «Старшей Эдды» и «Песни о Нибелунгах», так что пересказывать её я не буду. А замечу только, что версия Краки-Аслауг показалась Рагнару убедительной, и он отказался от всяких династийно-матримониальных планов. Хотя и та история имела продолжение — но относится уже к персоналиям сыновей Рагнара, о чём будет речь в следующем разделе.
А пока резюмирую базар о Рагнаровых жёнах. Ни о Латгерте, ни о Торе никаких «живых» подробностей в источниках не содержится. Обстоятельства охмурёжа их Рагнаром — победа над псом и медведем в первом случае, и над змеюкой, хранительницей золота — во втором, — типичные бродячие сюжеты, сказочные и мифические. И единственное, что из них можно извлечь — что у Рагнара, если он хоть каким-то боком был исторической личностью, некогда имелась жена знатного рода, руки которой он добился, преодолев некоторые трудности. Например, победив в бою своих соперников. Или, что не менее романтично, награбив достаточно бабла, чтобы расплатиться с её родственниками.
А вот история со следующей женой Рагнара, с Кракой-Аслауг, на первый взгляд кажется даже не мифической, а просто фантастичной. Ведь
Мы то ушлые потомки,
Дальше видим, глубже бурим.
И для нас очевидно, что жена человека, жившего в IX веке (если вообще жившего) ну никак не могла быть дочерью Сигурда Убийцы Фафнира (он же Зигфрид немецкой традиции). Наиболее мифического героя из всех персонажей германоязычного эпоса. Для которого наименее невероятным историческим прототипом оказывается Арминий — победитель римского змия в Тевтобургском лесу.
Однако не нужно считать наших предков, будь то скандинавы IX века или сочинители саг века XIII–XIV, глупее себя. И для них такая генеалогия была ничуть не более правдоподобной, нежели для нас. А возможно, и менее, ибо в те времена генеалогиям придавалось куда больше значения (многие ли из читателей этого текста могут точно назвать имена своих прадедов и прабабушек?). И, тем не менее, они сохранили для нас версию происхождения Краки-Аслауг. Почему?
Навскидку можно придумать минимум два ответа. Первый — что версия происхождения Краки былпа придумана тогда же, в IX веке. И придумана самим Рагнаром или, что более вероятно, его старшими товарищами, знатоками традиции. Ну что поделать — можно же представить, что любил он свою Краку, вне зависимости от её происхождения, и она любила его (доказательство чему будет представлено позже). И не нужны ему были другие бабы, будь они жёнами французских послов или шведских конунгов. А отказаться в лоб — чревато дипломатическими и прочими осложнениями. Тут-то матёрые авторитеты, знатоки закона и марксизма, подсказывают выход. Против которого никакой конунг не попрёт — не по понятиям будет, да и ревизионистом-уклонистом прослыть можно.
Второй вариант — попроще. Из всех тех, кого считали сыновьями Рагнара, выжили, достигли репродуктивного возраста и оставили потомков только те, кого можно было считать сыновьями его и Краки. Их потомками в XIII веке, во время создания Саг, числилось немало влиятельных (в том числе и на литературные круги) исландцев. Которым показалось западло иметь среди предков какую-то бабу непонятного происхождения. А поскольку чем дальгше во времени — тем больше простора для вранья, они и велели записать фиктивную биографию Аслаут. Да, прекрасно понимая, что этому никто из современников не поверит. Но — если неверие будет высказано в слух, то можно и зарэзать нафиг. Что же до потомков… а пускай они ломают голову, как это делаем мы с вами.
Кстати, нельзя исключить и варианта, что пропагандой второго варианта занялись уже те, кто называл себя сыновьями Рагнара. Точнее, те, кого так назвали наши источники. А уж они-то ребята были крутые, и им зарэзть было — проще, чем комара задавить.
Второй вариант ответ на поставленный вопрос (со всеми его подвариантами), как я уже сказал, проще. И потому кажется более правдоподобным. Но чисто психологически для меня убедительней — первый.
Сыновья Рагнара
В источниках фигурирует множество сыновей Рагнара, и некоторые из них точно являются историческими личностями, так как упоминаются не только в поздних скандинавских, но и в аутентичных, англо-саксонских и франкских, хрониках. Правда, не всегда ясно, были ли сыновья Рагнара его сыновьями. А если были — то кто были их матери, и каково их старшинство.
Согласно скандинавским источникам, старшими сыновьями Рагнара от Торы были Эйрик и Агнар. Единственное их деяние — нападение на одного из шведских конунгов, Эйнстейна, союзника и данника их отца. Нападение это закончилось неудачей, и оба брата погибли. В дальнейшем это дало повод другим сыновьям Рагнара отомстить Эйнстейну, в результате чего один из сводных братьев утвердился на престоле Швеции.
Далее у исландцев и у Саксона фигурируют сыновья Рагнара от Аслауг. Согласно «Саге о сыновьях Рагнара»,
Старшим был Ивар Бескостный, других же звали: Бьёрн Железный Бок, Хвитсёрк и Сигурд. У Сигурда было бельмо на глазу, и казалось, что змей смотрит из его зрачка, и поэтому его называли Сигурд Змей в Глазу.
Впрочем, значения прозвищ сыновей Рагнара, кроме, разве что, Бьёрна Железнобогого, ко времени записи скандинавских источников, видимо, забылось.
Бьёрну приписывается участие (или даже предподительство) в знаменитом рейде норманнов в южные края — Испанию и Средиземное море, проходившемм в 859–860 годах. Впрочем, западноевропейские источники вождём этого похода называют некоего Хастинга, о роисхождении и родственных связях которого не известно ничего. Именно Хастинг во время осады заштатного итальянского городишки Луна, который он принял за Рим, осуществил ту самую знаменитую военную хитрость, к которой в сериале прибегает Рагнар при взятии Парижа: прикинувшись сначала христианином, а потом покойником, разыграл сюжет Троянского коня.
Кстати, есть мнение, до первоисточника которого я не докопался, что тот же самый Хастинг был преводителем скандинавов, взявших в 845 году Париж — правда, вроде бы без особенных хитростей.
Вообще интересно, что в западноевропейских источниках называется поимённо около дюжины предводителей набегов, более или менее успешно действующих в первой половине IX века. Примерно столько же удачливых вождей «викингов» упоминается в родословных перечнях Саг об Исландцах. Однако множества эти абсолютно не пересекающиеся от слова «вообще»: какие-то совпадения имён начинаются только с сыновей Рагнара, к которым нам пора вернуться.
Старшим из «второй генерации» сыновей Рагнара исландские источники, как уже сказано, назвают Ивара Бескостного. Он же был, ввиду своей мудрости, редводителем братьев. Самое главное совместное предприятие которых было — участие (или руководство) в походе Великой армии язычников на Англию, разромившей сначала Нортумбрию, затем Мерсию и Всоточную Англию. После чего армия эта с переменным успехом вела затяжную войну с Уэссексом, управляемых королём Альфредом Великим.
Поимённо из братьев, кроме Ивара, названы Бьёрн Железнобокий, Сигурд Змей в Глазу, Убби и Хальфдан (последних двоих исландские источники не называют в числе сыновей Аслауг). Однако предводителем армии во время войны с Уэссексом англо-саксонские источнки считают некоего Гутрума (вероятно, Готторма): именно с ним Альфред Великий в конце концов заключает соглашение о «сферах влияния». И он же становится королём окупированной скандинавами области, получившей название Области датского права (Данелаг).
Сыновья же Рагнара утверждаются на севере, в Нортумбрии, в качестве королей которой называют последовательно Ивара, Хальфдана и Убби. Первый, согласно исландским сагам, не оставил потомков. Однако, по некоторым генеалогиям, уже ирландским, от него вели свой род скандинавские короли Дублина, так называемая династия Имара. О потомках Хальфдана и Убби никаких сведений не обнаруживается.
Бьёрн же и Сигурд вернулись в Скандинавию. Первый стал королём Швеции, основав так называемую династию Мунсё, правившую в этой стране вплоть до конца Эпохи викингов. Кроме того, к Бьёрну возводили свой род многие персонажи Саг об исландцах, например, Гудмунд Могучий, от которого, как говорится в «Саге о Ньяле»,
…пошли все самые знатные люди страны: люди из Одди и Стурлунги, люди из Хвамма и люди из Фльота, епископ Кетиль и многие именитые люди.
Сигурд унаследовал владения Рагнара в Ютландии и на прилегающих островах, а также, по легендарной традиции, в Юго-Восточной Норвегии. Легенда назначила ему женой дочку замученного им короля Эллы, а также предписала двух детей. Потомки сына, Хардакнуда, стали в конечном счёте основателями уже реально дкументированной датской королевской династии, существующей в этой стране по сей день. Это — династия, старешйшая по возрасту в Европе , и вторая по долгожитию — в мире (после японских микадо).
Была у Сигурда, согласно сагам, и дочь, которую звали… Аслауг. Не отсюда ли Аслауг, дочь Сигурда появляется и в качестве жены Рагнара? Так или иначе, к ней тоже восходят рода известных и влиятельных исландцев, например, Снорри Годи.
Наконец, Хвитсёрк, судя по имеющимся данным, в событиях на Западе участия не принимал. Ибо Рагнар поставил его править Гардарики, то есть какой-то частью Руси. Есть ли под этим сообщением саги хоть какое-то основание — будет рассмотрено в другом цикле.
«Коллеги» Рагнара
В сериале фигурирует множество, так сказать, «коллег» Рагнара по ремеслу — конунгов и ярлов, королей и графов, а также просто бандитов, происходящих как из Скандинавии, так и из более иных стран — англо-саксонских королевств и Королевства франков. Некоторых из них можно сопоставить с историческими персонажами. Правда, обычно, как и в случае с Ролло, дальше совпадения имён дело не идёт.
Разумеется, искать исторических прототипов для ярла Харальдсона или ярла Борга — дело заведомо бесполезное. Имя первого можно было бы по русски передать как фамильярное «князь Петрович» — в Скандинавии того времени такое не зафиксировано даже в виде прозвищ. Ну а ярл Борг — это откровенная отсебятина создателей сериала.
Последнего нельзя применить к конунгу Хорику (в древнесеверном произношении, вероятно, Харек) — персонаж с таким именем зафиксирован и франкскими анналами, и Саксоном Грамматиком, и даже в двух экземплярах. Экземпляр первый — сын Готфреда, верховного (или единственного?) короля Дании, того самого, что воевал с Карлом Великим и был убит в 810 году. После чего на престоле Дании чередовались его сыновья и потомки параллельной линии той же династии, пока в качестве верховного правителя страны в 827 году не утвердился Хорик. О его деятельности в этом качестве известно в первую очередь то, что он покровительствовал Ансгарию, будущему святом, одному из первосвятителей скандинавов. Или, по крайней мере, не препятствовал его деятельности, хотя сам оставался язычником.
Второй эксземпляр — сын предыдущего, ставший верховным королём Дании (о единственности в это время речи, видимо, уже не было) после убийства отца около 854 года, и продержавшийся на своём посту лет 10 или 15. Теоретически Рагнар мог пересекаться по жизни и с тем, и с другим, если, конечно, жизнь его относится к историческому, а не мифическому пространству. Однако, ясное дело, никаких сведений об их взаимоотношениях между собой не сохранилось.
В 4-й и 5-й сериях четвёртого сезона сериала на экране неожиданно появляется Харальд Харфагр — будущий первый конунг будущей Норвегии. Его карьера заслуживает отдельного описания (которое я надеюсь дать в серии очерков про «Викингов, которые были»). Однако как исторический персонаж Харальд никоим боком не мог пересечься с Рагнаром ни в историческом, ни в мифическом пространстве, так что здесь говорить о нём неуместно.
Имена англо-саксонских персонажей сериала, как правило, исторические, однако к истории Рагнара отношения иметь не могут, потому как, например, король Эгберт и принцесса Квентрит жили явно раньше времени легендарной активности героя, а будущий Альфред Великий хронологически не пересекался, вроде бы, даже с его сыновьями.
А вот Элла, король Нортумбрии — один из ключевых персонажей Рагнаровой легенды. Правил он очень короткое время (с 862 или 863 года по 21 марта 867) совместно со своим старшим братом, королём Осбергом. Именно ему приписывается победа над войском Рагнара в 865 году, послед чего Рагнар был пленён и брошен я яму со змеями. Что и послужило поводом для вторжения Великой армии язычников под предводительством Ивара Бескостного и его братьев. В битве с которыми братья-нортубрийцы и погибли. Скандинавская традиция говорит, что Эллу захватили в плен и подвергли казни под названием «кровавый орёл». Что это за вид смертоубиства — нынче никто не знает. Более того, большинство современных историков сомневается, что в том виде, в каком он описан в сагах, он когда-либо существовал. В англо-саксонских хрониках Элла описан без всякой симпатии, в основном потому, что занимался эквпроприацией церковной собственности.
В образе короля-императора Карла контаминировано три правителя Священной Римской империи и Королевства западных франков — Карл II Лысый, Карл III Толстый и Карл опять же III Простоватый, принадлежащие к династии Каролингов (то есть потомков Карла Великого). Ко времени правления первого относится взятие норманнаями Парижа в 845 году, последний заключил договор с Хрольвом/Ролло, предусматривающий создание герцогства Нормандского. А вот в правление Карла Тостого происходила осада Парижа скандинавами, и обороной города руководил граф Одо.
Граф Парижский Одо (Эд, Одон) был сыном Роберта Сильного, герцога Нейстрии, основателя династии Робертинов. Получил титул герцога Иль де Франс, в качестве каогого и руководил обороной Парижа в 885 году. Не смотря на тяготы и лишения, оборона в целом была успешной. Однако Карл Толстый не решился продолжать войну с норманнами, откупившись от них большими деньгами. В результате он полностью дискредитировал себя в глазах баронов Империи, которые отстранили его от власти. Королём Восточно-Франского королевства (будущей Германии) был выбран Анрульф, всё ещё из Каролингов. А вот в Королевстве западных франков на трон сел Одо, к Каролингам отношения не имеющий. Никакого особенного интриганства в источниках за ним не отмечено: избрание его явилось следствием авторитета, завоёванного при защите Парижа от скандинавов.
После смерти Одо в 898 году престол Королевства западных франков вернулся к Каролингам в лице Карла Простоватого. Однако дальше пошла черезполосица Каролингов и Робертинов, завершившаяся в 987 году окончательным отстранением первых от власти и воцарением Гуго Капета — основателя династии, правившей Францией до 1848 года, с перерывом на Революцию, Директорию и Империю Бонапарта.
До сих пор речь шла о титулованных «коллегах» Рагнара. Однако в сериаале действуют и его «простые бандиты». Не исключено, что один из них также имеет исторического «тёзку». Речь идёт о Флоки. Уже в ходе сочинения этих очерков мне подумалось: а не решат ли создатели сериала отправить его в Исландию? В этом случае его прототипом мог быть Флоки Вильгердарсон, один из трёх «первооткрывателей» острова.
Согласно латиноязычной «Книге о взятии земли» исландца Ари Мудрого (а она безоговорочно признаётся историческим источником), Исландия открывалась трижды. Первый раз около 850 года к ней занесло штормом норвежца Наддода, плывшего на Фареры с целью поселения там. Более о нём ничего не известно. Из его не вполне привычного имени делается даже предположение, что был он не норвежцем, а кельтом. Однако имя его надёжно этимологизируется из древнесеверного.
Следующим «первооткрывателем» Исландии стал швед Гардар Свавасон. К острову его также занесло штором, вероятно, в 60-х годах IX века. Однако, кроме факта посещения его, он обогнул Исландию кругом и даже зазимовал там (вероятно, по погодным условиям), после чего вернулся в родные края. В последующем некоторые потомки Гардара селились в уже обжитой Исландии, имена их фигурируют в генеалогиях. В частности, один из них, Хроар Годи из Тунги, был женат на Арнгуд, сестре Гуннара из Хлидаренди.
Наконец, вскоре после этого в Исландию, уже целенапрвленно, отправился и Флоки Вильрдарсон. Наслушавшись, видимо, рассказов Гардара или кого-то из его спутников, он отплыл со всеми чадами и домочадцами на предмет поселения. Однако на острове ему не понравилось, и он вернулся домой после зимовки.
Так что быть первопоселенцами в Исландии выпало Ингольву Арнарсону и его родичу Хьёрлейву, что случилось около 874 года. Но это — история отдельная.
Вместо заключения
В прошлых разделах были приведены примеры исторических несоответствий, имеющих место быть в сериале «Викинги». И примеры эти можно умножить. Однако зачем? Я ведь не ставил себе целью уличить его создателей в отклонении от исторической действительности или, паче того, в её незнании. Тем более, что в последнем их не упрекнёшь: у сценаристов и постановщиков бытовых и боевых сцен явно были хорошие консультанты. Что особенно явно видно при сравнении со множеством фильмов, несущих в своём названии культовое слово «викинг», перечислять которые было бы очень долго.
Так что все отступления от буквы истории с рассматриваемом сериале надо считать сознательными. То есть создатели его не ставили себе целью снять историческое полотно типа «Ватерлоо» или фильмов Ежи Хоффмана. Или, господь борони, пропагандистскую псевдоквазию вроде «Руси изначальной». Не знаю, было ли это осознанным решением, или так уж у них получилось, но они сняли… эпос. Не экранизацию эпического сюжета, вроде тех, что можно видеть в «Красной мантии», «Принце Ютландии» или «Кольце Нибелунгов». А именно эпос as is, в развитие традиций героических песен «Старшей Эдды» или «Песни о Нибелунгах». Только воплощённый не в литературной, а в кинематографической форме.
Действительно, в сериале есть все атрибуты эпических поэм прошлого, особенно наглядно проявляющееся в сравнении с тем же сюжетом Нифлунгов/Нибелунгов в различных его реализациях:
- отсутствие временной приуроченности — действие сериала охватывает период от набега на Линдисфарн (793 год) до (как минимум) основания герцогства Нормандского (911 год); сравниваем с хронологическими рамками Нибелунгова цикла — от вторжения гуннов в Северное Причерноморье (примерно 375 год) до битвы при Недао (около 455 года) и создания королевства визиготов (493 год);
- смешение в очерченных рамках персонажей различных времён — от безымянного предводителя набега на Линдисфарн до Хрольва Пешехода aka первого герцога Нормандии, выступающих в них как современники;
- объединение в указанном временном пространстве персонажей исторических (Хорик, Ролло, Харальд Харфагр — если ограничиться только Скандинавией) и квази-исторических (Рагнар и его сыновья), а то и более-менее мифических (Лагерта, Аслауг);
- аналогично в Нибелунговом цикле в едином пространстве и одновременно действуют вполне исторические личности, хотя реально и разделённые десятилетиями и даже столетиями: Эрманарих (до 375 года), бургундские короли из года Гьюкунгов — Гундихарий, Годомарий и Гислахарий (до 436 года), Аттила (435–453), Теодорих Великий (493–526); а параллельно с ними, да ещё и на первых ролях, выступают персонажи в лучшем случае легендарные, а то и вовсе мифические — Зигфрид-Сигурд, Хаген фон Тронеге, Брюнхильд, Гримхильд-Гудрун;
- эпическая дистанцированность происходящих событий: IX век, к которому условно приурочено действия сериала, отстоит от нашего времени не намного дальше, чем эпическое время германской традиции, то есть IV-VI века — от времени её письменной фиксации в песнях «Старшей Эдды», «Песни о Нибелунгах», «Саге о Тидреке Бернском» (XIII–XIV века).
В сериале нет и намёка на «исторификацию» эпоса, скорее наоборот: перед нами мифологизация истории. И, может быть, поэтому он получился таким ярким и впечатляющим, в отличие от прямых экранизаций эпических сюжетов, более (»Красная мантия», «Принц Ютландии») или менее (»Кольцо Нибелунгов») бледных и невыразительных. Только, повторяю, не надо рассматривать его как учебник истории…
На этом я заканчиваю рассказ о «викингах, которых не было». В следующей серии очерков речь пойдёт о викингах, которые были.
красава!!!!!! Очень сильно все подготовил!)))