Большое Тапельваямское сидение, 1989 год. Преамбула

Алексей Федорчук

Тут вот давеча на Фейсбуке Лана Онова вспомнила про одну из песен Высоцкого в исполнении Марины Влади. Что вызвало у меня цепочку воспоминаний — чисто по ассоциации. Промежуточные звенья пока пропущу, потому как каждое из них — отдельная история. Которые, если начну излагать, далеко уведут меня от той, про которую хочу сказать сегодня. Поэтому перехожу сразу к последнему звену.

Хотя вот так сразу не получилось — либо очень всё комкать, либо совсем будет непонятно. Так что для начала — неизбежная преамбула.

Сезон 89-го года был одним из самых паршивых во всей моей полевой карьере. Он скверно начался — ещё до того, как начался на самом деле. Опять же о деталях затянувшегося оргпериода говорить не буду. В контексте дальнейшего важно только, что мой тёзка, друг и по совместительству вездеходчик, Лёха Платонов, угодил в реанимацию в состоянии пациента, который скорее мёртв, чем жив.

Однако — броня крепка, и вездеходы наши быстры, а наши люди — х… фигли говорить. И решил Лёха, что хренов вам, врачам, полная тачка. И, в посрамление советской медицины, из списочного состава этого мира его вычеркнувшей, взял да выжил. Ну а когда это стало ясно — то и (почти) все организационные заморочки худо-бедно (почти) решились.

Так что в конце концов оргпериод прошёл, как проходит и всё остальное, согласно тезису одного старого мудрого еврея, которого царём Соломоном величали. И в итоге оказались мы там, где и следовало нам быть, то есть в Ачайваяме.

В тот год Ачайваям встретил нас песенками Владимира Асмолова из его тогдашнего альбома под названием «Ностальгия-89». С творчеством этого автора (одного из основоположников жанра, который потом назовут «русским шансоном» — но, в отличие от эпигонов, в лучшей его реализации) мы, тёмные столичные жители, знакомы не были. Поэтому перед выездом непосредственно в поле прогрессивные ачайваямцы снабдили нас контрафактной копией, благо нечто вроде магнитофона у нас имелось. Почему об этом упоминаю — Владимир Асмолов незримо присутствовал все дни будущего Тапельваямского сидения. О чем, впрочем, не знал — да и мы об том ещё не подозревали.

Дальше было много всяких зло-, бобро-, при- и просто ключений, в основном с вездеходами и деньгами. Точнее, отсутствием последних — хотя удостоверение началнега отряда и предписывало строго, что мы имеем право отовсюду получать деньги, оно ни словом не говорило, что кто-то хоть откуда-то должен нам их посылать. Включая даже родную бухгалтерию.

Однако всему приходит конец — в том числе и той стадии полевых, с позволения сказать, работ, которая именуется организационной. И пришёл он в посёлке Хаилино, что на реке Вывенке стоит, почти в противоположном от Ачайваяма конце Олюторского района Камчатской области. В то время, когда по хорошему половина сезона должна была бы быть позади. И тут наша банда разделилась на два отряда, каковыми она и была согласно штатному расписанию.

Начальник одного отряда, мой старый товарищ, Игорь Кравченко-Бережной (запомните это имя и фамилию, ребята — он будет фигурировать во многих заметках северо-восточного цикла моей «Исповеди») воссоединился в экстазе со своей любимой ГТС’кой. На коей и отправился изучать гипербазиты так называемого Ватыно-Вывенского аллохтона, это не очень далеко от Хаилино.

Ну а автору этих строк с остатками банды путь предстоял на Камчатский перешеек, это ещё три четверти столько, сколько от Ачайваяма до Хаилино (со временем я для иллюстрации этой серии заметок сделаю карты, там всё будет наглядно представлено, а пока — чисто на словах и на пальцах). И на руках ГТТ’уй, вусмерть разбитый от ленивца по самые… нет, не то, что вы подумали, по самые звёздочки. И который без капремонта мог довести только до ближайшего общественного сортира (в тот год в Хаилино таковые построили, в виде бетонных коробок). Да и то под вопросом.

И тут случилось чудо:

В ежедневное меню неудач
По большой цене удачу внесли.
(c) противоречивый

Впрочем, цена эта обозначилась много позже. А пока карта так и пошла — как тому парню, что играл в очко с английскими джентльменами.

Перво-наперво, пришли деньги. Много. Да, на Стройбанк, то есть наличными не получить ни копейки. Но зато можно безналично и нечувствительно истратить, например, на вертолёт. А в Олюторском авиаотряде, что в посёлке Корф базировался, выпала ненапряжная полоса, так что они любой заявке были рады. И плюс ко всему — погоды установились непредсказуемо прекрасные. Такие, каких старожилы в очередной раз не могли припомнить. А без погоды, как известно, грош цена и деньгам, и свободным машинам.

Вот сочетание этих трёх факторов и породило идею: а не поработать ли нам раз в кои веки, как белые люди? То есть: десантируясь с вертолёта в нужной точке, с минимальными подходами к собственно маршрутам, передавая пилотам полётное задание для следующей переброски, точка для которой выбрана по тому же принципу… ну и так далее.

И вы знаете, дорогие братцы и сестрицы, всё так и получилось: погоды продолжали стоять на полдвенадцатого, работа проходила согласно намеченному плану и ещё чуть-чуть побольше, вертолёт регулярно прилетал точ-в-точ в дату, указанную в заявке (вот ей-богу не вру, так и было). А в довершение всего при одной из перебросок из вертолёта вылез Лёха Платонов, несколько бледный (ну дохренища потеря крови была), но вполне дееспособный. Вылез со словами: А осто… звиздело мне по врачам шататься и больного изображать.

Ну, как глава предприятия и к тому же член комиссии по ТБ, я чертыхнулся матерно. Но по жизни… «друг как третье моё плечо». Стало ощутимо легче жить. По крайней мере, можно было забыть о проблемах с харчами. Напоминаю, наличных денег не было ни тугрика, а получать харчи через ОРС с оплатой через Стройбанк — такой геморрой, о котором даже не хочется говорить.

Ну, я, конечно, немножечко знаю, с какого конца ружьё стреляет. И какой стороной ножа оленя разделывать, тоже представление имею. Но в маршруте всё это — отвлекающие факторы. Да и не профессионал я. И потому с тех пор, как в борьбе обрёл я право своё — набирать отряд по собственному хотению, а не по руководящему велению, у меня в отряде всегда были те, кто умел это делать нааамного лучше меня. И в том сезоне тоже были — Серёга Толстой, из той же десантуры вышедший, что и Лёха. Но просто Лёха был лучшим из лучших — чего никто из лучших не оспаривал.

И с ним всегда можно было быть уверенным: если в шаго-полудневной доступности есть что-то, что ходит, бегает или летает (а в тех краях — их имелось), оно с вероятностью 146% будет подстрелено, разделано и к послемаршрутному употреблению приготовлено.

Так во всех этих приятных хлопотах, бытовых и прозводственных, пролетела вторая половина лета, да и сентябрь уже на исходе был. Подошло время Последнего маршрута: следующий день — дата последней заявки, уже на окончательную выброску в посёлок. А ближайшим из таковых была Оссора.

Маленькое отступление. Оссора — это центр Карагинского района Корякского национального, потом автономного, округа, к Камчатской области относившегося. Знаменит этот посёлок, в том числе, и тем, что в молодые годы учительствовал там Юлий Ким, по окончании московского очень педагогического института имени то ли Крупской, то ли старика её, Крупского. Там он и сочинил песенки с северо-восточной спецификой — про чайку с командором её, Берингом. Тем самым, что харчил мадейру по цене один крузейро — даже в Рио-да-Жанейро, а вообще-то и везде.

Однако вернёмся к тому, что

Был окончен маршрут
Без единого трупа.
И пристало, ребята, всей группой
Опрокинуть стаканчик-другой
В пивной?

Не, конечно, пивных там тогда не понастроили — в собственной палатке. Где было гораздо уютней, и имелись все условия. То есть:

  • оленя застрелилась и в чебуреки изжарилась (плюс ещё во что-то, уже не помню — чебуреки отложились в памяти, потому как из последней муки, по сусекам скребёной, изготовились);
  • бражка достоялась и в самогон преобразовалась;
  • пламенный энтузиазм трудящихся — харчить всё это — полыхал как никогда.

Ветками в пламя энтузиазма были почти два месяца хорошей погоды. Чем плоха хорошая погода на Северо-Востоке? В Азии, где-нибудь на Алайщине или Гиссарщине, знаешь: погода будет хорошая всегда, с апреля по ноябрь, вчера, сегодня и завтра. Ну присыпет посредь июля на водоразделе снежком — но это понарошку, на день-два, много три. Из того и планируешь: 20–25 выходов подряд — и баста: камералка, документацию в порядок привести, карты порисовать, с каменюгами разобраться. И — подумать.

Я вам, ребята, страшную военную тайну открою. Геологи — они ведь не только водку пьянствуют и беспорядок нарушают, к дамам пристают (если таковые случаются, помимо медведиц), по горкам всяким бегают и камушки тягают. Они иногда ещё и думают. Увы, но без этого в нашем геологическом ремесле никак не обойтись. И потому главное в нём — вовсе не то, откуда руки и ноги растут, и не перепутались ли они местами. А главное в нём что? Правильно, го-ло-ва…

Однако опять отвлёкся — возвращаюсь к теме номера. На поныне нашем Северо-Востоке всё совсем не так, как в бывшей Нашей Азии. Тут каждый погожий день, особенно не первый, напоминает о том самом дядьке-бухгалтере от Верхних людей. И каждый день ждёшь, что он скажет: ша, ребята, хорош вам по маршрутам прохлаждаться, попотейте-ка вы теперь в дождике да туманчике, когда из палатки носу не высунешь, а только то, чем малую нужду отправляют. И не день-два, а недельку-другую. А то и до конца сезона, такое тоже бывало.

И потому в тех краях каждый погожий день — как последний: нужно успеть всё, что надо, ещё полстолько, и ещё чуть-чуть от стольки же. Ну и кое-что другое. А когда таких погожих дней — неделя, месяц, второй, это несколько утомляет.

Так что, принимая самогонку, чебуреками (и не помню чем ещё) её захрумкивая, да чаем запиваючи, размышляли мы о том, что не бывает такой везухи, и что завтра погода наверняка испортится, и вертикальный уж точно не прилетит (ну не может он шесть раз подряд прилетать вовремя, это даже не фантастика, а просто брехня). И будет у нас дня три-четыре, когда можно ничего не делать, кроме как выпивать и закусывать, чем корякский бог послал (а послал он, Лёхиными молитвами из ружья Фролова, столько, что и на пару недель хватило бы), песни петь да разговоры разговаривать. Ну там с камушками возиться да с картами и пикетажками — это такая мелочь, о которой смешно говорить. Вроде как детективчик в сиесту почитать.

С тем и отошли ко сну, будучи не ebrius, но отягчены вином и едой преизрядно. А наутро начались события, предвещавшие нам Великое Тапельваямское сидение. Но об этом мы тогда не догадывались, и потому расскажу я о них на следующей странице.

Исповедь геолога. Оглавление

Большое Тапельваямское сидение, 1989 год. Преамбула: 3 комментария

  1. Алексей Викторович, браво! :) Читал всегда Ваши статьи (в LXF) и записи (в блоге) — молча, но с уважением. Но сейчас не удержался. БРАВО! Жду продолжения «Исповеди» с нетерпением. :)

  2. Мда, посидел бы с Вами не за одной поллитровочкой!!! Возможности нет.
    p.s. не ради пьянки, окоянной.

  3. Не последний день живём — будет случай и по литре принять…
    И да, не пьянства ради, а доброй беседы для.

Добавить комментарий