Геннадий Ермолаев
Январь 28, 2013
Если бы я начал изучать геологию сейчас, я бы изучал ее иначе.
В.П. Федорчук, 2010
Моя трудовая геологическая деятельность началась в 1965 году с САИГИМСа (ныне ИМР) и продолжалась с небольшими перерывами по 2007 год — более 40 лет. Сначала лаборантом, потом старшим техником –геологом, научным сотрудником, старшим инженером, старшим научным сотрудником. За время работы в Институте окончил заочно геологический факультет ТашГу, женился, получил квартиру, защитил кандидатскую диссертацию в 1990 году. Моим оппонентом по диссертации был Виктор Парфентьевич Федорчук.
Виктор Парфентьевич дал путёвку в науку многим десяткам, таким же как и я аспирантам и не аспирантам, просто сотрудникам, работникам различных учреждений геологического и не геологического профиля.
Все бы ничего, да вот только работа у меня была не традиционная, не стандартная, не похожая на все предшествующие диссертации как докторские, так и кандидатские, в том числе и на работы самого Виктора Парфентьевича. Вместе с тем, Виктор Парфентьевич не отказался оппонировать и назвал будущую защиту «настоящей защитой». Это способствовало укреплению нашего творческого союза более чем на 20 лет, практически до кончины в сентябре 2011 года.
Моё знакомство с Виктором Парфентьевичем произошло в 1966 году, когда я 19-ти летним пареньком работал у Николая Александровича Никифорова, будущего доктора г.-м. наук, начальника тематической партии Хайдарканской ГРП. По долгу службы мне довольно часто приходилось бывать в кабинете директора САИГИМСа. В то время Виктор Парфентьевич занимал должность и.о. директора института. На этом посту он сменил К.Л. Бабаева, основателя Института (1957год), доктора г.-м. наук, профессора, участника Великой Отечественной войны, его любили и уважали все без исключения сотрудники Института.
Я часто приносил в кабинет Виктора Парфентьевича рукопись докторской диссертации Н.А. Никифорова, либо относил обратно фотографии, тексты статей, карты, записки. Он часто расспрашивал меня чем я занимаюсь, как идет работа, что думаю о будущем. Иногда давал задание, в основном по оформлению совместных с Н.А. статей. Так продолжалось до декабря 1966 года. В начале декабря Н.А. Никифоров вызвал меня и сказал: «Тема наша закончилась, нам придётся расстаться. Не хочешь ли ты работать в САИГИМСе?» Я ответил, что хочу и мы пошли в САИГИМС. Зашли в кабинет директора, Виктор Парфентьевич попросил нас присесть. Н. А. Никифоров объяснил ситуацию. Виктор Парфентьевич сказал: «Давайте мы оформим устройство его (моё) в Институт переводом», но Н.А. почему то отказался, и мне пришлось писать два заявления.
Моё дальнейшее сотрудничество с Виктором Парфентьевичем, с декабря 1966 года, продолжалось уже в рамках САИГИМСа, где я работая в секторе «ртути и сурьмы», под руководством Рахима Рахманкуловича Исанова –- любимого ученика Виктора Парфентьевича, проводил детальные структурные исследования на многих рудных полях Средней Азии — ртутно-сурьмяных, сурьмяных, вольфрамовых, полиметаллических, медно-порфировых, золоторудных и других в Туркмении, Таджикистане, Киргизии, Узбекистане, а в Горном Алтае, по протекции Виктора Парфентьевича –- анализом достоверности разведки. Начальником отдела у нас был Павел Александрович Шехтман, д. г.-м.наук, профессор –- учитель и близкий соратник Виктора Парфентьевича. Мне В.П. говорил что П.А. был носителем многочисленных идей в геологии. В то время, душой коллектива как в творческом, так и в производственном отношении, был рук. сектора «структур рудных полей и месторождений» Валентин Алексеевич Королев, доктор г.-м. наук, профессор –- также близкий соратник Виктора Парфентьевича. Валентин Алексеевич любил говорить: «Все что сегодня не делается –- это не догма, а информация к размышлению. К каждому вопросу нужно относиться творчески. Ведь вы же естествоиспытатели!» Вот с такими учителями я проработал около 3-х лет. Вместе со мной в многочисленных полевых отрядах были сверстники — Владимир Бреславский, Лев Сущинский, Александр Пузиков, Леонид Фимушкин, Галина Тилляева, Татьяна Зюзина, Галина Харабара, Ирина Гликман, Лиля Полушина, Людмила Кораблина, позже Борис Манучарянц, Абид Азимов и многие, многие другие.
Как то Виктор Парфентьевич вызвал меня и Бориса Манучарянца к себе в кабинет и сказал: «Надо поехать на сурьмяное месторождение Кадамджай и опробовать один из участков — Карабий. По нашим соображениям там может оказаться золоторудная минерализация. Опробуйте и задокументируйте участок.» Две недели спустя мы привезли пробы, показали зарисовки. Через некоторое время нам пришли результаты анализов. Одна проба показала содержание золота более 100 г/т, две -– более 50 г/т, три — более 3г/т, остальные –- около единицы. Мы составили докладную записку и отправили ее в Южно-Киргизскую ГРЭ, в город Ош. Шел 1968 год.
После этого моё сотрудничество с Виктором Парфентьевичем возобновилось аж через двадцать лет, в конце 80 годов, а точнее в 1989 году, когда виной всему стала моя кандидатская диссертация на тему: «Реологические особенности и критерии прогнозирования золотого оруденения черносланцевой серии (Центральные Кызылкумы)».
А начиналось все так. Руководитель нашего отдела-отдела полезных ископаемых САИГИМС Халмурад Каримович Каримов, доктор г.-м. наук, как то в ноябре 1989 года зашёл к нам в комнату и сказал что нужно одного человека послать на курсы повышения квалификации в Москву. Я сказал, что мне это просто необходимо, поскольку надо было обкатать написанную мною работу и по возможности взять как можно больше отзывов.
Прежде чем везти работу в Москву, я показывал ее Х.К.Каримову и А.Д.Швецову. Получил массу замечаний, значительную часть которых исправил. Вместе с тем, такие замечания как отсутствие стратификации, безразломная тектоника, реологическая упорядоченность, неразрывность алевролитосланцев, аллохтонное оруденение оставил без изменений.
В Москве «на курсах» я показал работу В.Г.Трифонову из ГИНа, он просмотрел ее и спросил, есть ли у меня руководитель. Я ответил утвердительно. После этого он сказал, что бы я обратился к А.В.Лукьянову — зав. лаб. из ГИНа, он занимается тектоническими течениями.
А.В. Лукьянов четыре дня смотрел мою работу, после этого позвонил и попросил меня доложить у них в лаборатории ГИНа. Я так и сделал. Замечаний было очень много. В «плюсе» было — хорошая наглядная графика, в «минусе» — слабая обоснованность защищаемых положений. В заключении дали совет: либо защищаться в ИГЕМе, либо в ВИМСе. В ВИМС я обращаться не стал, а вот в ИГЕМ обратился.
Я зашёл в ИГЕМ через три дня после доклада в ГИНе и попал прямо к Ильмару Николаевичу Томсону, д. г.-м. наук — председателю Учёного совета по защитам кандидатских диссертаций. Был конец рабочего дня и мы еще час-полтора беседовали по поводу моей работы. После этого он сказал, что не против моей защиты в ИГЕМе, но надо получить разрешение у зам. директора Ю.Г. Сафонова, поскольку директор ИГЕМа –- Н.П. Лаверов находился с визитом в США. Ю.Г. Сафонов взял у меня работу и просил зайти через четыре дня. Я пришёл в указанный срок. Мы поговорили минут 15-20. В заключении он сказал: «На рассмотрение Вашей работы, я что должен приглашать и петрографов и минералогов и геоморфологов и тектонистов? Надо как то более конкретно определиться в тематике. Приезжайте через год, посмотрим.»
Таким образом, «курсы» уже заканчивались, а у меня на руках ни одной «бумаги» не было. Как возвращаться?
«Курсы» наши курировала Воронцова Людмила Александровна. Узнав что я со Средней Азии, она посоветовала мне обратиться к Виктору Парфентьевичу Федорчуку — он тоже со Средней Азии, сказала она. В ответ я ей сказал, что моя работа резко отличается от работ В.П. Федорчука и что он вряд ли сможет мне помочь. Однако она настаивала на своем, раз за разом повторяя: «Он всем помогает, он всем помогает». У меня просто не было другого выбора. Она дала мне его рабочий телефон, и я позвонил. Представился, сказал что со Средней Азии, из САИГИМСа, что написал работу. Не смогли бы Вы посмотреть работу. Он сразу же согласился и назначил время встречи в ВИЭМСе, на следующий день, в три часа.
Ровно в три часа я был у него в небольшом уютном кабинете, где за низким столиком мы и расположились. Расспросив, какими судьбами я оказался в Москве, где остановился и когда улетаю назад, мы плавно перешли к обсуждению работы. А было это так. Он взял работу и начал ее листать страницу за страницей, то останавливаясь, то продолжая в быстром темпе, иногда вчитывался, иногда делал устные замечания, но все время держал карандаш, как бы наготове что то подправить. Минут через 20-25 закончил и сказал: «Хорошая работа, поезжайте в Ташкент, я Вам помогу с защитой. Только Вы мне для доработки присылайте свою работу по главам. Кстати, что такое реология?». Я рассказал и показал все что думал и знал про реологию. Пришел я к этому пониманию посредством изучения рудных месторождений, где удалось выявить структурно–вещественную дисгармонию в геологическом строении разнотипных объектов промышленной значимости, основанную на резко различных физико-механических(реологических) свойствах геологических образований, упорядоченно размещённых в морфоструктурах современного рельефа, представляя в целом геодинамическую обстановку blockinmatrix.
В течении всего 1990 года я посылал и получал отредактированный текст своей работы, в которую Виктор Парфентьевич, по моему мнению, вложил и свою душу, и обширнейшие знания и богатейший опыт, способствовавшие в конце концов успешной защите и, в целом, совершенствованию методологии изучения геологических образований. В 1990 году в Пенджикенте проходило совещание по ртутной тематике, где должен был бы быть и Виктор Парфентьевич. Я написал тезисы по ранее отредактированным им материалам и включил его в соавторы, а сборник затем отослал в Москву. В следующий мой приезд он спокойным голосом сказал: «Этого не надо.»
Всякий раз, в последние 20 лет, после написания очередной статьи с последующей его корректурой я предлагал ему соавторство, но всякий раз следовал отказ. Вместе с тем он все чаще и чаще включался в совместную разработку реологической концепции происходящих геологических процессов в основе которой лежат физико-механические (реологические) свойства геологических образований. Его высказывания: «Вещественный состав определяет не только морфологию, но и важнейшие геодинамические особенности» вполне соответствует духу времени сегодняшнего дня, а многоярусность ртутно-сурьмяного оруденения объясняется чередованием жестких и пластичных разновидностей горных масс, возникшая в результате послерудных тектонических процессов, приведших к расслаиванию рудоносных структур и перемещению их как по латерали, так и по вертикали неразрывной, пластической, термодинамической геомассой.
На одной из последних встреч, это было в июне-июле месяце 2011 года, мы сидели возле его дома, на скамейке в садике, возле фонтана, что-то обсуждали, что-то вспоминали. После некоторой паузы Виктор Парфентьевич отметил: «Если бы я начал изучать геологию сейчас, я бы изучал ее иначе.» В следующий раз мы увиделись в сентябре…