Геологическая баня по киргизски

Алексей Федорчук
22.07.2010
Из цикла Это было в горах Киргизщины

История спровоцирована обсуждением в Джуйке. Правда, оно не столько о бане, сколько вообще о перепадах температур и прочих безобразиях, в том числе и вызванных злоупотреблением алкоголем перед купанием. Но тем не менее…

Итак, весна 1978 года. Славная Текеликская ПРП не менее славной Южнокиргизской геологической экспедиции готовится к заброске — полевой сезон на носу. Все уныло прикидывают перспективу — сначала на машине по Памирскому тракту, до Сарыташа, за ним — поворот на запад, на Дараут-Курнан, от него вверх по Коксу, сколько машина пройти может, там перевалочная база партии. Это всё ничего, но дальше — лошадиными караванами всё тащить, километров 50, с превышением километра 2. А работы в том сезоне предвиделись тяжёлые, потому и грузы были соответствующие — буровые и всякий прочий негабарит, который лошадями тащить более чем проблематично.

И тут оказия — внеплановый борт МИ-8. То есть борт-то, конечно, планировался, и даже два, но этот вдруг неожиданно подвернулся — и с обещанием сразу же второй рейс сделать. Ну естественно, в первую очередь весь негабарит грузится — буровые, лесо-пиломатериалы. Четверо сопровождающих для разгрузки — на таких высотах у МИ-8 предельная была — тонна. Ну и чуток харчей — перекусить, пока второй рейс придёт. Благо, этот чуток для перекуса, по полевой практике, был с изрядным запасом — запас, как известно, заднюю часть туловища не… клюёт.

Ну прилетел вертолёт в район участка, выгрузились мужики на место для лагеря, высота 4200 примерно, если память не изменяет. И сели перекусывать в ожидании второго рейса. Который так и не пришёл. Почему — мужикам неведомо было — рация в состав первоочередного груза не попала.

А не пришёл он по традиционно-банальной причине — известному всем полевикам закону всемирного свинства. Вертолёт сразу по возвращении был брошен на санзадание — это святое. Потом кончилось световое время. А на следующий день его передали в другую партию — в соответствии с утверждённым графиком.

Так что мужики напрасно ждали вертолёт и на следующий день, и на через-следующий, и через неделю. Ждали его недели две — когда пришёл не вертолёт, а лошадиный караван. Благо, негарбарита уже не оставалось, и всё остальное можно было перевезти обычным, вышеописанным порядком…

Ну а эти две недели мужикам делать было нечего, едой излишней тоже они обременены не были — типа чтобы сидеть и жрать, как часто делают в таких случаях. И от этого затеяли они строить баню.

Сначала отпалили небольшой врезик над крутым, но невысоким бережком реки Коксу, по которому тропинка спускалась — недалеко, метров десять. Перед врезиком площадочку небольшую разровняли. А в сам врезик собственно баню встроили. Каменка — из шестигранных буров каркас, заваленный диоритовыми булыганам: это порода достаточно теплоёмкая и не сильно трескается при перепадах температур. Сзади, снаружи, полубочку приделали — в ней вода нагревалась.

Немаловажно, что у нижнего конца тропинки отпалили в реке яму — достаточно обширную и достаточно глубокую. Ну а вода в Коксу — как в любой горной речке, текущей с ледников, то есть градусов 6-7, наверное (температуру её никто не мерил).

А вот стены — это отдельная песня была. Деталей конструкции я уже не помню, но стены эти были слоёв в 5, на них ушла половина всего партийного лимита лесо-пиломатериалов (начальник, приехавши в партию и увидевши это сооружение, шёпотом произнёс длинную и обсценную тираду, но вслух мужикам ничего не сказал). Благодаря этому пар она держала исключительно. Температуру никто никогда не мерил, но буры при должной протопке — а перед баней арчёвый стланик собирали по всем окрестным склонам — раскалялись не просто докрасна, а аж добела. И соприкосновение с ними вызвало бы не просто ожог, а нечто вроде стейка. Благо, таких случаев не было.

Баня была «однокамерная», без предбанника, и небольшая, размером примерно со стандартную кухню. Но в ней легко умещался весь наличный состав партии — благодаря естественно сложившейся категорийности мест, злостно нарушающей принципы равенства и демократии.

А категории были такие. Низшая, для самых слабых духом и телом — они лежали на полу у дырки для стока воды, по возможности просунув туда носы. Следующая категория — просто сидящие на полу. Затем — лавка вдоль стены, там была ещё и внутренняя суб-иерархия: поближе к каменке или подальше от неё.Места трёх нижних категорий плотно оккупировали рабочие нерусского происхождения — не из классовой или, паче того, национальной дискриминации, а ввиду отсутствия адаптации к крутой русской бане.

Далее шли три полки — на них располагались ИТР, не по занимаемой должности, а в соответствие с физическими возможностями. Допускались туда и рабочие, способные выдержать местный температурный режим, в частности — ваш покорный слуга, который в то время числился пролетарием.

Наконец, существовало и внекатегорийное место — бревно, служившее распором и проходившее аккурат над каменкой. Его безраздельно занимал наш начальник поискового отряда — опять же не по должности: начальник партии сидел на одной из полок, как простой ИТР. Просто ни один человек в партии, кроме Володи Носатовича, усидеть на этом бревне не мог.

Вообще начальник поискового отряда был главой всего банного предприятия: он определял, сколько дров надо натаскать, когда начинать топить, когда можно совершать первый заход, когда поддавать пару. И когда пар достигал теоретического максимума, он спрыгивал со своего бревна — а это был неслабый акробатический трюк: надо было не задеть концы торчащих из каменки буров, которые, напомню, в процессе истопки раскалялись добела. Трюк этот он всегда совершал легко и непринуждённо, после чего с криком дикого индейца выскакивал из бани, сбегал по тропке и бросался в вышеупомянутую яму.

Это было сигналом для остальных — до того прикасаться к двери бани запрещалось категорически. А тут все гурьбой выскакивали на свободу. Обладатели мест высших категорий вслед за командиром бросались в яму, низкокатегорники укладывались на травку.

И так повторялось раза два-три — в зависимости от количества напасённых дров: никаких компромиссов наш банный командир не признавал. И как только жар начинал, по его мнению, спадать, покидал баню. Конечно, никому не возбранялось продолжить — жару с точки зрения обычного человека оставалось более чем достаточно. Но это было бы нарушением ритуала.

Как я уже говорил, в полубочке снаружи имела место быть горячая вода — для выполнения человекопомойки. Но необходимость в ней возникала достаточно редко: в горах вся грязь стерильна, и потому после двух-трёх таких прожарок от неё не оставалось и следа. разве что нам с командиром, когда мы работали на буровой (некоторые подробности здесь), требовалась эмуляция отмытия ГСМов, въевшихся в каждую пору тела. Но они всё равно не отмывались. Как не отмывалась и каменная пыль, въедающаяся в ладони при массовом опробовании канав — до того, что под конец сезона сжатие руки в кулак требовало ну очень большого напряжения.

А завершалась баня традиционно… нет, не пивом с водкой, как в известном кине: пива просто не было (хотя одну пивную историю я со временем расскажу), а водку (или коньяк) употребляли только на государственные праздники и дни рождения. В отличие от многих других партий экспедиции, в Текеликской ПРП сухого закона никогда не было: по указанным поводам выпивалось две-три бутылки на всех — и ИТРов, и работяг. Чего, впрочем, на высокогорье хватало, чтобы почувствовать себя чуток под балдой. Но зато и эксцессов, связанных с бражкой или нелегально притыреным портвейном, у нас тоже никогда не было…

Так вот — традиционным завершением бани было поедание арбуза. Собственно, банный день и подгадывался обычно к моменту, когда караван привозил снизу продукты — и среди них обязательно арбуз. Если же всеобщая загрязнённость вынуждала провести его раньше — ограничивались чаем.

Добавить комментарий