Алексей Федорчук
Если первая наша учебная практика проходила в разъездах от Москвы до Тарханкута и далее, то вторая в бытовом плане проходила очень спокойно. Окопались мы на Крымском нашем МГУёвом полигоне, и снимали один и тот же пятидесятитысячный планшет, что снимали поколения студентов до нас, и уже несколько менее поколений — после. Но вопрос курева встал более остро, чем свобода Африки.
Жили тогда в десятиместных шатровках — домики на замену им только начали строить, воздвигли лишь 1-й ряд, который предназначался для гостей — скубентов Университета Патриса Лумумбы имени Дружбы народов, они тоже на нашем полигоне практику, с позволения сказать, проходили, только позже и недолгонько-недолгонько.
Ну а мы, вселившись в нашу палатку (если эклер не подводит, за номером 3 в 1-м ряду), сразу учредили правило: окурки просто так не бросать, а складывать в специальный большой кунверт из крафт-бумаги, который назывался — конус выноса. Ибо научены были на 1-й практике (не зря же она учебной называлась), что рано или поздно наступит психологический момент: сигареты кончатся, когда денег не буде от слова вообще. И придётся бычки потрошить, и самокрутки из них сворачивать.
Ну а время, свободное от съёмки и камералки, проводили мы за преферансом — в нашей палатке играли все, даже некурящие. Ну а курящие — следовали святому принципу:
Дыми больше — противник дуреет.
Так что конус выноса заполнялся исправно. Но свою роль он сыграет потом…
А пока — сразу договорились: играем по полкопейки за вист (свои же люди, не наживы для играем, а токмо досуг скрасить). Окончательный расчёт — по завершении практики, пивом, без амнистий и контрибуций (пиво в те благословенные времена продавалось свободно, в буфете полигона).
Так прошло два месяца собственно съёмочной практики, завершившейся сдачей отчёта и очередных вариантов геологической карты окрестностей полигона. А затем было две недели практики буровой — за это время мы должны были ознакомиться со всем диапазоном тогдашней буровой техники, от УКБ-12/25 до СБА-500. К нашей узкой специальности это отношения не имело (хотя не прошло и двух лет, как для меня лично буровые навыки оказались очень востребованными). Но для скрашивания жизни в буфере начинали продавать не только пиво, но и портвейн — по личному указанию нового начальника полигона.
Однако всё проходит — прошла и буровая практика. Все отчёты были написаны и приняты, остаются тягучие последние дни, когда делать нечего от слова совершенно, и денег нет от слова вообще, потому как стипендию (кроме которой, нам ещё и полевые полагались) угрожают выдать накануне отъезда. Справедливости ради надо заметить, что дней этих было всего два. И первый мы провели за потрошением бычков из конуса выноса, и сворачиванием из них самокруток, благо проблемы с советской прессой на полигоне не было.
И ближе к концу рабочего дня стало нам очень тоскливо. Передрали мы завалящую в карманах мелочь — и оказалось, что её почти на пачку сигарет хватит. Но что такое пачка сигарет на обитателей армейской десятиместки? Не говоря уж о том, что на дымок из соседних палаток подтянутся, а с ними не поделиться западло. И подумали мы, что ведь некурящих на полигоне много, и наверняка у кого-то в карманах медяков, что ни в…, ни в красную армию ни на что не хватит. Да и тащиться цельный километр ради одной пачки как-то не то.
А тут надо сделать маленькую интермедию. Раз в неделю полагался нам законный выходной. Который каждый проводил в меру своей испорченности: кто в Бахчисарай ходил (замечательная была там чебуречная аккурат напротив фонтана, где Ркацители за рупь 27 давали), кто Севастополь ездил, кто ещё как. Ну а которые с претензиями, навроде меня, делали вид, что изучают разрез пиллоу-лав в Петропавловке, под Симферополем (единственное место в Крыму, кстати, где таковые имеются). Но в конце концов обычно все собирались в Симферополе, в той пивнушке, что ближе к автовокзалу, с коего теоретически отправлялись в сторону полигона.
И вот однажды случилось так, что пересеклись мы с товарищем на пути к этой пивнушке, и пересеклись под вывеской: «Парикмахерская». И решили, что это судьба — зашли заодно постричься. И постриглись «под Криса» из «Великолепной семёрки» — оказалось, что поклонников Юла Бриннера было не только в Ташкенте, но и у городе у Киеве. Ну, вежа… пардон, тройным одеколоном нас освежили. А для завершения картины купили по дороге по псевдо-ковбойской шляпе — с полями, похожие на настоящие.
И вот шляпы эти оказались востребованными. Взяли мы их с товарищем, и пошли по палаткам со словами типа «Месье, же не манж па ауф айн пачкен сигареттен». Взывая, конечно, не столько к мусьям, сколько к медамам русским добрым. И не прошло и получаса, как у нас тульи шляп чуть от тяжести медяков не порвались.
Вернулись мы в палатку с трофеями, прикинули объёмы — и подумали: а ведь тут не то что на сигареты, и на выпивку какую хватит. Поспешили в гамазин, поскольку до закрытия оставались считанные минуты. Вывалили перед продавщицей всю эту шруду медяков, и гордо так сказали: «На все!». Продавщица добрым и ласковым русским словом нас помянула:
Вот ведь только мужицкий мой стыд
Её слов среди дам помянуть не велит
Но честно всё пересчитала, и выдала нам «Крымского игристого», за рубь 47 бутылка 0,8. Столько, что в два абалакловских рюкзака еле-еле уместилось: впихивали, всовывали, плотно утрамбовывали, от натуги сплёвывали. А пару бутылок, что оказались невпихуемы, прям там из горла распили. И с чувством выполненного долга пошли обратно на полигон. И на полпути обнаружили: сигарет-то мы купить и забыли. Что, что, впрочем, дальнейшему веселию не помешало…
спасибо! бытовые детали — аж сразу цепную реакцию воспоминаний вызывают) Вспомнил, как друг, давно уже 2ды кум — на станции Добрынино, в Свердловской области — ножик складной продавал) Ну совсем не было денег, только билеты) И на сигареты набрал, и даже на портвейн хватило :) А он в 1000 раз добрее меня, только чуть оборванный был) Ножик так никто и не взял! Так помогли, по доброте…