Алексей Федорчук
Книга, обсуждаемая в День четвёртый, содержит отчётливую детективную линию. И потому по ассоциации следующий день мне показалось резонным рассказать о моём любимом детективе. Хотя это не тот жанр, даже лучших представителей которого будешь перечитывать регулярно. Всем известно рассуждение об одном из самых страшных разочарований: открыть роман Агаты Кристи в самолёте, совершающем многочасовой перелёт — и с ужасом обнаружить, что ты его читал.
Тем не менее, некоторые детективы таки можно перечитывать. Об одном из них и пойдёт речь в День пятый. Но сначала — несколько слов о том, что я считаю настоящим детективом. Не в смысле качества — а в смысле соответствия жанру. Потому что часть того, что называют детективами, таковыми не являются: это бытовые или приключенческие романы с кримнальной подоплёкой. А то и просто боевики с мордобоем и мочиловом.
Название жанра производится от латинского слова detectio или аглийского detect, что применительно к преступлению переводится как раскрытие или расследование. И действительно, расследование — стержень сюжета детективного романа или рассказа. Однако самого по себе расследования мало. Что можно видеть на примере писателей, которых причисляют к признанным классикам жанра, можно сказать, «детективщиками в законе» — Артура Конана Дойла и Жоржа Сименона.
Так, во всех романах Сименона, именуемых детективным (а у него много произведений и в других жанрах, от психологического до бульварного), его герой, комиссар Мегрэ, действительно расследует какое-нибудь преступление, однако читатель лишь наблюдает за процессом, не имея данных для собственных умозаключений. И в конце концов обычно узнаёт, что преступник появляется откуда-то «со стороны», подобно богу из машины древнеримских греков.
У сэра Артура, в большинстве его детективных рассказов и романов, читатель также лишён возможности самостоятельного расследования — для этого ему опять таки не хватает первичного материала, который Шерлок Холмс извлекает по ходу действия. К тому же представляемые ему автором данные бывают ошибочными (типичный пример — «Пестрая лента»). А в ряде его рассказов вррбще не описано никакого расследования (оно остаётся за кадром), и они сводятся к сплошному action’у, как в «Последнем деле» или «Пустом доме».
Нет, у сэра Артура есть, конечно, и «настоящие» (в моём понимании) детективы. Однако парадоксально, что самый «настоящий» его детектив к детективам никто не относит — об этом будет говориться в День шестой.
В детективе же в узком смысле слова читатель не наблюдает за действиями гениального сыщика как бы со стороны: он сразу (или по крайней мере достаточно рано) получает все данные, необходимые для собственного, параллельного, расследования.
Книги такого типа обычно называют аналитическими детективами. Я этот термин не люблю: во-первых, длинный, во-вторых, они не столько аналитические, сколько синтетические. Ибо основаны, вопреки Шерлоку Холмсу, не на дедуцкции, а как раз наоборот — на индукции. То есть — обобщении эмпирических наблюдений.
Отступление: долгое время я предполагал, что сэр Артур, в бытность свою студентом, прогуливал лекции по логике, уделяя больше времени боксу и фехтованию, нежели академическим премудростям. И в результает дедукцию с индукцией просто путал. Однако со временем пришёл к выводу, что откровенно издевался над своим героем, приписывая ему фантастическое невежество во многих областях знаний.
Однако вернёмся к «аналитическому» детективу — далее я буду называть его детективом просто (для прочих жанров с криминальной составляющей названия ещё не придуманы). Произведений в этом жанре на фоне изобилия «общекрминального чтива» (никакого негатива при этом не подразумевается) не так уж и много. Это, например, несколько романов Гастона Леру (из переводившися «Тайна жёлтой комнаты» и «Духи чёрной дамы»), многие романы Агаты Кристи (но далеко не все). И в первую очередь — почти всё творчество Джона Диксона Карра (за исключением теоретических работ по «детективоведению»). И об одном из примеров его творчества будет разговор в День пятый.
Правда, на мой взгляд Карр — интегрально лучший детективщик за всю историю жанра, и выделить особо из примерно сотни написанных им романов очень не легко. Почему я считаю его лучшим? Причин — две.
Первая — он автор детективов par excellence (что в данном случае можно перевести как в превосходной степени). В подавляющем большинстве своих романов он даёт читателю полный набор данных — и при должной внимательности и сообразительности читатель может найти решение задач сам, не дожидаясь выводов гениального сыщика. Дэвид Гарт, герой романа «Ведьма отлива», преуспевающий врач, втихую сочиняющий детективные романы (и издающий их под псевдонимом), так определяеит своё занятие:
Это упражнение на изобретательность, игра, которую вы, глава за главой, ведете против сообразительного читателя.
В этой фразе, выражающей, безусловно, мнение автора, содержится квинтэссенция детектива. Она предваряется объяснением, почему герой это делает:
Я занимаюсь этим… потому что это доставляет мне удовольствие. Хотелось бы только надеяться, что читатели получают хотя бы десятую долю того наслаждения, которое это дело доставляет мне.
Впрочем, для Карра, в отличе от его героя, который, будучи
…самым крупным специалистом (что бы под этим ни подразумевалось, как часто язвил Гарт) в области практической неврологии с Харли-стрит
говорит, что «деньги мне не нужны», сочинение детективов было и способом снискания хлеба насущного. И, насколько можно судить по его биографии, способом успешным.
Вторая причина моей любви к Карру — написав, как уже сказано, под сотню романов (под несколькими псевдонимами), Карр умудрился ни разу не повториться в сюжетах. А ведь этим грешили и тётя Агафья, и сэр Артур (не говоря уже о их современных последышах, клепающих «детективы» кубометрами складских залежей и погонными метрами на полках книжных магазинов).
Тем не менее, один из романов Карра я бы выделил из общего ряда отличных детективов:
Джон Диксон Карр, Всё тот же страх.
Он был опубликован в 1956 году под псевдонимом Карр Диксон. В русских переврдах, однако, всегда даётся под собственной фамилией автора, и более известен под названием Тот же самый страх. Которое, однако, кажется мне корявым:
Причин, почему для Книжной седьмицы я выбрал именно этот роман, несколько. Во-первых, он находится на стыке жанров. Это не чистый детектив, как большинство произведений Карра, хотя эта линия в романе имеется — со всей обычной автора атрибутикой, включая полный набор данных, необходимых для «читательского расследования».
Однако роман этот с полным основанием можно отнести к тому жанру, который нынче называют «книгами про попаданцев». Собственно, это и есть главная сюжетная линия: главный герой, профессиональный боксёр, и его девушка попадают из современности (времени сочинения) в Англию Эпохи Регентства (1785—1830). Так что «попаданство» — вторая особенность романа.
В Эпоху Регентства страной правил, вследствие помешательства короля Георга III, его сын и наследник принц Уильям, будущий король Георг IV. Это была эпоха таких колоритных личностей, политики Питт-младший и Фокс, драматург Ричард Бринсли Шеридан (у нас известен по пьесам «Дуэнья» и «Школа злословия»), ряда других писателей, светских щеголей и благородных головорезов. Некоторые из которых, включая принца-регента не просто упоминаются, но и играют важные роли в сюжете. И этим определяется вторая особенность романа — его историчность и сопутствующее ей тщательное описание той эпохи,
Наши попаданцы претерпевают там множество приключений и опасностей. В частности, и связанных с расследованием убийства, но не сводящихся к нему, что обуславливает исключительную динамичность сюжета. А в конце концов возвращаются в своё время, где благополучно разрешается коллизия, связанная… но дальше молчу, чтобы не портить удовольствие потенциальному читателю.
Сказанное, повторяю, не означает, что остальные романы Карра хуже: для любителя детектива (в понимании Кара и автора этих строк) прочтения заслуживают абсолютно всё, что вышло из под его пера. Просто «Всё тот же страх» — самый необычный из его романов. И один из самых необычных детективов вообще. Впрочем, наша Книжная седьмица завершится в День седьмой другим примером «необычного» детектива.