Алексей Федорчук
Как и было обещано в День первый, это рассказ о второй книге, которую я обязательно взял бы на необитаемый остров. И которая также всегда со мной вот уже полвека. Когда у меня плохое настроение, я открываю эту книгу на произвольной странице — и читаю в сто пятисотый раз. Хотя почти всю знаю если и не наизусть — то близко к тексту. Вот она:
Леонид Соловьёв. Повесть о Ходже Насреддине
Рассказывать об этой книге невозможно — её нужно читать. Скажу только, что Насреддин — очень популярный персонаж азиатского фольклора, сбоники рассказиков о его похождениях можно найти в любой тюрко- и ираноязчной стране (возможно, и арабоязычной — но врать не буду, не бывал). Однако Повесть Соловьёва — это не пересказ результатов работы творческого гения какого-то абстрактного народа. Хотя он и использовал некоторые мотивы из анекдотов про Насреддина. В Узбекистане он был известен обычно как Насреддин Апанды, или даже Апанды просто, а в более иных странах часто именовался Муллой Насреддином, хотя никаких следов наличия у него духовного звания обнаружить в историях о нём не получится. Однако фрагменты из историй этих Соловьёв именно использовал: и «Возмутитель спокойствия», и «Очарованный принц» — цельные произведения с очень продуманными сюжетами, целиком принадлежащими автору этих книг.
Сюжеты пересказывать не буду — читавшие его знают не хуже меня, не читавших не стоит лишать удовольствия от первого прочтения Повести. А уж самые нетерпеливые могут ознакомиться с любой их экранизацией — одна из которых вышла в то время, когда автор исходника следовал в места, куда следует…
Однако, пролагаю, что читающие эти строки немножечко доверяют моему вкусу (иначе не читали бы, верно?). И потому из всех экранизаций рискну рекомендовать фильму «Гляди веселей», Таджикфильм, 1982 год. Она лучше всего передаёт лух книжек Соловьёва (хотя и про ранние экранизации худого слова не скажешь, особенно ту, что со Свердлиным в главной роли). Правда, Ходжа Насреддин там получился… не очень выразительным, но это не вина автора книги. И даже не вина режиссёра — он старался как мог. И, хотя не каждому хорошему режиссёру дано быть актёром (как и наоборот), обаяние книги он до нас донёс. К тому же Багдадский вор в исполнении Сайдо Курбанова бесподобен.
Лет почти 15 назад, во времена байды.ру, попытался я сочинять продолжение Повести про Ходжу Насреддина. Начало своего сочинения помню до сих пор.
Свой пятидесятый год Ходжа Насреддин снова встретил в пути. Гюльджан умерла, старшие сыновья погибли в боях с узбеками Шейбани-хана, младшие разбежались по ходжентским базарам. Оседлал тогда Насреддин правнука своего Серого — и отправился по Фергане…
Потом байда.ру в очередной раз накрылась медным тазом вместе со своей базой данных. А воспроизводить всё обратно у меня силов не нашлось. И локальной копии не осталось — потому как прямо в онлайне тогда сочинял, под настроение.
Больше настроения не было — байда.ру в очередной раз изменила мою жизнь. Косвенно, но изменила. К добру ли, к худу ли — до сих пор не знаю. Наверное, к добру. Потому что от изменений остались очень хорошие воспоминания. И товарищи, с которыми общаюсь по сей день. Ибо сказал Ходжа Насредддин:
Вслед за холодной зимой всегда приходит солнечная весна; только этот закон и следует в жизни помнить, а обратный ему — предпочтительнее позабыть.
Но самое главное — я тогда понял, что к сказанному о Ходже Насреддин Соловьёвым добавить нечего. А вот об авторе книги, Леониве Васильевиче Соловьёве, говорить можно было бы долго — но увы, данных о нём до крайности мало. И даже написанная им в поздние годы Книга юности — не столько автобиография, сколько литературное произведение.
Легенда советских лет гласила, что он был сыном драгомана российской дипломатической службы, и за детские годы изъездил с отцом весь Ближний Восток. Однако документально подтверждённая его биография выглядит чуть менее экзотичной — все известные из неё факты можно найти на сайте Наш Ходжа Насреддин. И в первую очередь — в подробной статье Евгения Калмановского: в ней собраны все достоверно известные факты из биографии Соловьёва, что избавляет меня от необходимости их пересказывать. Остановлюсь только на ключевых моментах.
Соловьёв родился в 1906 году, действительно в городе Триполи (Ливан), где родители его служили в Императорском Православном Палестинском обществе, как сказали бы в советское время, по распределению. Судя по отсутствию в творчестве писателя и намёков на православнутость, родители его были людьми сугубо светскими, и по отбытию положенного срока вернулись в Россию, когда Соловьёву было три годика. Так что детальное знание Востока он приобрёл уже позднее, когда в начале 20-х его семья оказалась в Коканде, где потом развернётся изрядная часть действия «Очарованного принца». И где начался творческий путь писателя.
А творческий его путь включал, в частности, поросячий цикл «переводов» узбекских, таджикских и киргизских «народных» песен и сказаний. Каковые были сочинены им самолично. И не только опубликованы в советской печати, но и неожиданно получили документальное подтверждение: их «оригиналы» были «обнаружены» фольклорной экспедицией в 1933 году. Так что шутники водились в то время (которое часто считают однозначно мрачным) не только среди писателей, но и среди этнографов и фольклористов.
Тем же 30-м годом датируется и гибель друга Соловьёва, Мумина Одылова, которому будет потом посвящена Повесть о Ходже Насреддине:
Памяти моего незабвенного друга Мумина Адилова, погибшего 18 апреля 1930 года в горном кишлаке Нанай от подлой вражеской пули, посвящаю, благоговея перед его чистой памятью, эту книгу.
В нем были многие и многие черты Ходжи Насреддина — беззаветная любовь к народу, смелость, честное лукавство и благородная хитрость, — и когда я писал эту книгу, не один раз мне казалось в ночной тишине, что его тень стоит за моим креслом и направляет моё перо.
Он похоронен в Канибадаме. Я посетил недавно его могилу; дети играли вокруг холма, поросшего весенней травой и цветами, а он спал вечным сном и не ответил на призывы моего сердца…
Калмановский в статье по указанной ссылке считает, что образ Мумина Одылова — также очередная мистификация — для пущей связи с современностью. Обосновывая это тем, что никаких документальных записей о его существовании обнаружено не было. Однако то же самое можно сказать и о 99% жителей тогдашнего Туркестана — ЗГСов в то время там не существовало. А вот указание точных географических названий — весомое свидетельство реальности существования Мумина Одылова.
Конечно, можно было бы допустить, что и Нанай (Узбекистан, где есть два кишлака с таким названием, имеется ввиду, скорее всего, тот, что находится на ферганских склонах Чаткала), и Канибадам (Таджикистан, ближе к Ходженту aka Ленинабаду) упомянуты автором пущего реализьму придания для. Только вот оценить этот реализм могли только те, кто знал: мусульманин должен быть похоронен на родине и по возможности до захода солнца — расстояние между Нанаем и Канибадамом в принципе такую возможность допускало. А вот то, что понимающих это среди читателей было много — мало вероятно.
И потом, одно дело — развлекаться по адресу батыра Ленина, и совсем другое — изобретать образ погибшего друга. Думаю, все читавшие Повесть, согласятся: Соловьёв на такие «шуточки» способен не был…
Что ещё остаётся добавить? «Возмутитель спокойствия» был издан в 1940 году, а первая его экранизация датируется военным 1943-м. В это время Соловьёв был военным корреспондентом на Черноморском флоте. Судя по боевым наградам (Орден Отечественной войны I степени и медаль «За оборону Севастополя») — был из тех военкорров, которые
С лейкой и блокнотом,
А то и с пулемётом
Сквозь огонь и стужу.
А в 1946 году на экраны вышел фильм по ещё несуществующей книге — «Похождения Насреддина», в котором Леонид Соловьёв (вместе с Виктором Витковским) выступает в качестве сценариста. И опять фильм выходит без автора — он под арестом на основании показаний арестованных ранее коллег-писателей, в которых содержались примеры его антисоветских высказываний. В 1947 году Особым Совещанием при НКВД на 10 лет, отбывал наказание в Дубравлаге (Мордовия), освобождён по амнистии в 1954.
Однако в промежутке между осуждением и амнистией, по договору с начальником лагеря, успел написать вторую часть Повести — «Очарованного принца». За что даже получил гонорар — освобождение от так называемых общих работ, на которых выжить было практически невозможно. Обе части были изданы под одной обложкой (той самой, что приведена в качестве иллюстрации к этому очерку) в 1956 году. И именно в ней появляется посвящение Мумину Одылову…