Рассказ о царе Фарзое. Часть 2, нумизматическая

Алексей Федорчук

Во второй части нашего «Рассказа» речь пойдёт преимущественно о монетах Фарзоя. Но не только — говорить о монетах его и Инисмея, не затронув тему их «царских знаков», невозможно. А знаки эти, так называемые тамги, наносились не только на монеты, но и на более иные предметы. Которые подчас находились в составе археологических комплексов. Так что, забегая впрёд, здесь будет немного затронута и археология вообще.

Преамбула о логике

Как уже говорилось первой части нашего «Рассказа», имя Фарзоя не упоминается ни одним из древнегреческих или древнеримских историков — оно дошло до нас исключительно благодаря монетным легендам. Можно сказать, что его царство было «вычислено» на основе нумизматики, подкреплённой археологическим данными.

Процесс открытия царства Фарзоя можно уподобить тому, как Рабинович из известного анекдота чисто логически вычислил на улице любовника своей жены, основываясь на количестве дам не очень тяжёлого поведения и мужчин, обнаруживающих к ним склонность, в своём родном городе.

Или — как английский ориенталист Арчибальд Сейс, прозванный «изобретателем хеттов», доказал существование Хеттской империи, соперницы великих фараонов XIX династии, имея в своём распоряжении несколько десятков надписей непонятным письмом на неизвестном языке, да невнятные свидетельства Библии о «хетеях», упоминаемых в ряду с мелкими племенами Сирии и Палестины.

Таким образом, открытие царства Фарзоя — один из не таких уж редких в истории примеров торжества логики над недостаточностью фактических данных. Тех, которые вызывает саркастическую усмешку при стенаниях отечественных интеллигентов любой политической ориентации по поводу того, что «власти скрывают» и «продажные учёные замалчивают», сетованиях на «закрытые архивы» и «запрещённые публикации». Перефразируя известный афоризм академика Блохинцева

Фактов всегда достаточно — не хватает логики.

Ибо в истории банальная логика играет ту же роль, что фантазия — в физике. И её заменить не может доступ ни к каким сверхсекретным архивам, похереным властями со времён фараонов и до наших дней.

Нумизматическое введение

Золотые монеты с надписью «Базилевс Фарзой» (древнегреческими, разумеется, буквами) известны, как минимум, с середины позапрошлого века — со времён «отца русской археологии», графа Уварова, Алексея Сергеевича (1827–1885) и немецко-русского геральдиста и нумизмата барона фон Кёне, Бернгарда Васильевича (1817–1886). Они описывались многими русскими нумизматами и коллекционерами: П.О.Бурачковым (1815–1894), А.Л.Бертье-Делагардом (1842–1920), В.В.Латышевым (1855–1921), А.Н.Зографом (1889–1942), А.В.Орешниковым (1855–1933). Приложили к этому делу руку и нумизматы Советского времени, например, Н.П.Розанова. Её статью, опубликованную в 1956 году, можно найти в Сети, например, здесь.

Со столь же давних пор известны и монеты серебряные, несущие надпись «Базилевс Инисмей». Они тесно связаны с монетами Фарзоя — почему, будет сказано чуть позже. И описывались они теми же исследователями.

Создаётся впечатление, что описателей монет Фарзоя и Инисмея было больше, чем самих монет. Особенно с учётом того, что от ряда из них только и сохранились, что описания и прорисовки, а местонахождение самих монет, как тактично отмечают исследователи, неизвестно. То есть, попросту говоря, их хоть и не в городе Пизе нашли, но всё равно стибрили. Что и понятно: древние монеты вообще часто обнаруживаются случайно, случайными же людьми (или, наоборот, не случайными), и хорошо, если рядом оказывается кто-то, кто может описать находку. А уж куда она потом девается — подчас и Ахурамазде неведомо.

Хотя куда девается — как раз предположить можно. В сети по соответствующему запросу обнаруживаются сообщения о продаже монет царя Фарзоя с онлайновых аукционов. Например, 27.11.2015 на каком-то аукционе золотой его статер был продан «кому-то» за 36000 американских долларов.

В результате сказанного выше монет Фарзоя, доступных для изучения, очень мало — похоже, не более двадцати. А монет Инисмея — и того меньше, их не сохранилось и полудюжины. И это не смотря на то, что первые — сплошь золотые, и тибрились, очевидно, куда активней. Так что современный «снапшот» можно считать отражающим реальность времён чеканки монет обоих царей. А время это — I век н.э., что впервые было аргументировано Орешниковым в 1890 году.

Монеты Фарзоя и Инисмея чеканились на монетном дворе Ольвии, о чём говорят символы ΟΛ на их реверсе. Считается, что это — свидетельство зависимости полиса от этих царей, которые выступали в нём в роли первых архонтов. Это было в обычае также у царей Боспора, занимавших должности архонтов во всех его греческих полисах, а обязанности царя выполняли только по отношению к покорённым Боспором варварам.

В Ольвии ситуация была обратной — она оказалась под протекторатом вождей какого-то варварского народа. Однако, из уважения к «демократическим» традициям полиса, по отношению к гражданам его вожди эти оставались архонтами, а титул царя aka базилевса относился к их варварским соплеменникам. Те же, разумеется, величали Фарзоя и Инисмея не базилевсами, и тем более не царями, а как-то иначе. Как — зависит от того, кем были эти подвластные варвары, и скоро мы вернёмся к этому вопросу. Потому как сначала надо сказать несколько слов о самих монетах.

Все монеты Фарзоя, как уже было сказано — золотые, с его профильным портретом на аверсе, и взлетающим орлом на реверсе. Облик царя на монетах различен. На большинстве из них он предстаёт в виде молодого парня с усиками, в шлемообразном головном уборе, похожем на лыжную шапочку. Однако некоторые «портреты» являют не мальчика, но мужа с небольшой бородкой. Однако никто из исследователей этих монет не усомнился, что перед нами одно и то же лицо. И даже в одной и той же «шапке».

Молодой Фарзой
Молодой Фарзой

Орёл на реверсе всех монет держит в когтях предмет в виде двух разомкнутых кругов или овалов, соединённых прямой линией. Первые исследователи монет Фарзоя приняли его за кадуцей, к которому мы ещё вернёмся. Однако потом все сошлись во мнении, что орёл этот несёт в своих когтях тамгу.

Изображения тамги Фарзоя
Изображения тамги Фарзоя

У многих кочевников тамга — нечто вроде личной печати царя или иного «значительного» лица, которая маркирует его собственность: не только монеты, но и оружие, прочий инвентарь, строения и просто камни в подвластных пределах. Тамги были сугубо индивидуальны по начертанию, однако геометрически сходны у представителей одного рода.

Само по себе слово это — тюркского происхождения, однако стремление к маркировке своего добра было распространено и ранее, среди кочевников ираноязычных. А позднее — и не только кочевников: так, известны «тамги Рюриковичей» (Святополка, Ярослава и других) в виде двузубцев и трезубцев.

На некоторых монетах Фарзоя появляется и собственно кадуцей — жезл глашатая у древних греков (у которых он назывался, однако, керикионом), бывший также символом бога Гермеса. Что он символизировал на монетах Фарзоя — сказать трудно. В литературе мне не встретилось даже ни одного предположения на этот счёт, поэтому позднее я рискну высказать собственное.

Кадуцей на монете Фарзоя
Кадуцей на монете Фарзоя

Монеты Фарзоя разделяются на две группы. К первой, малочисленной, отнесены те, что не содержат на аверсе ничего, кроме портрета и, иногда, кадуцея. Все надписи, в том числе и ΒΑΣΙΛΕΩΣ ΦΑΡΖΟΙΟΥ, располагаются на реверсе «в линию». Это соответствует эллинистической традиции, с чем согласуется и их вес (практически точно 8,3 г), соответствующий позднеаттическому статеру. Монеты такого типа и веса были широко распространены по всему Северному и Западному Причерноморью, начиная со времён диадохов.

Статер Фарзоя. Аверс
Статер Фарзоя. Аверс
Статер Фарзоя. Реверс
Статер Фарзоя. Реверс
Ауреус Фарзоя
Ауреус Фарзоя

Некоторые из монет Фарзоя датированы: два статера — 7 и 8 годами, один из ауреусов — 21 годом: именно так интерпретируются со времён Б.В.Кёне символы ΚΑ на нём. Добрая традиция начинать очередную систему летоисчисления с воцарения новой династии или особо выдающегося её представителя — было обычной практикой на Востоке, как эллинистическом, так и ираноязычном. Поэтому исследователи практически единодушны в том, что монеты датированы годами эры Фарзоя, расходясь только во мнениях — как она соотносится с нашим летоисчислением, о чём вскоре будет разговор.

На некоторых монетах Фарзоя, относимых ко второй группе, имеется надпечатка ΙΝ — предполагается, что она соответствует имени Инисмея. Однако собственно монеты его — серебряные, несут «подпись» ΒΑϚΙΛΕΩϚ ΙΝΙϚΜΕΩϚ, обрамляющую портрет, на аверсе, и орла с тамгой — на реверсе.

Серебряный денарий Инисмея
Серебряный денарий Инисмея

Тамга очень похожа на тамгу Фарзоя — отличие лишь в том, что здесь в середине «соединительной линии » имеется дополнительное, замкнутое, колечко. На основании этого ещё давно было высказано мнение (впервые — Э.Миннзом в 1913 году), что Инисмей был близким родственником Фарзоя, и сменил его у власти.

Тамга Инисмея
Тамга Инисмея

Таким образом, по нумизматическим данным вырисовывается царская династия из двух представителей, неизвестная ни по трудам древних авторов, ни по эпиграфическим памятникам. Дело осталось за малым: определить, а над кем, собственно, властвовали Фарзой и Инисмей?

Постановка вопроса

Начиная с графа Уварова, все исследователи монет Фарзоя без тени сомнения считали его царём Позднескифского царства в Крыму, одним из преемников Скилура и Палака, хотя и из другой династии. Впрочем, ни малейшей аргументации в пользу этого не приводилось. Видимо, она полагалась излишней: ну для кого ещё могли оливиополиты штамповать бабло, как не для родных скифов? Ведь они были связаны с ними теснейшим образом со времён Великой Скифии, охватывавшей всё Северное Причерноморье. И сохранили связи и с его Крымским «осколком», образовавшимся после сарматского нашествия III в. до н.э. В частности, монеты Скилура, о котором упоминалось в первой части, чеканились в Ольвии. Что считается показателем суверенитета царя над полисом.

Кроме того, Ольвия в 55 г. до н.э. была «вчистую» разгромлена гетским царём Буребистой, уцелевшие жители разбежались по окрестным городам и весям, и на некоторое время жизнь в ней прекратилась полностью. Однако, как пишет Дион Христостом (подробней о нём — чуть позже), посетивший Ольвию (именуемую им Городом борисфенитов, или Борисфеном),

…борисфениты после разрушения своего города снова, собравшись вместе, заселили его, по-видимому, согласно желанию скифов, которые хотели вести торговлю с греками, приезжавшими в эту гавань; когда город стал необитаем, греки перестали заезжать в него, так как у них не находилось земляков, у которых они могли бы остановиться; а сами скифы не сочли нужным, да и не сумели построить торговую пристань по греческому образцу.

Можно предположить, что восстановление Ольвии прошло при содействии и под протекцией скифов, поскольку те были в ней кровно заинтересованы. И, после этого, на кого, кроме своих благодетелей, мог работать «монетный двор» полиса? Ответ на этот вопрос казался само собой разумеющимся более века — вплоть до публикации работ П.О.Карышковского. Который предложил более иной ответ, вытекающий из ответов на два другие вопроса: когда правили Фарзой и Инисмей, и где они правили.

Хронология монет Фарзоя

Пётр Осипович Карышковский (1921–1988) был историком очень широкого профиля. Защитив в 1951 году кандидатскую диссертацию о взаимоотношениях Византии, Болгарии и Руси в период Балканских походов князя Святослава, он в дальнейшем углубился в античность, в основном, Причерноморья, эпиграфику и нумизматику. Основные его работы посвящены монетному делу Ольвии (теме его докторской диссертации, 1969 год, издана в виде книги в 2003). Однако есть у него и исследования города Тира, и книжка про восстание Спартака, и даже про Куликовскую битву. Как профессор истфака Одесского университета (с 1963 года), читал несколько курсов, связанных с историей Древней Греции и Древнего Рима, ряд спецкурсов по отдельным историческим дисциплинам, в том числе и по нумизматике.

Пётр Осипович Карышковский
Пётр Осипович Карышковский

Занимаясь нумизматикой вообще и монетами Ольвии в особенности, Карышковский не мог пройти мимо монет Фарзоя. Результаты изучения которых оказались неожиданными, и были опубликованы в 1962 году, а затем, в скорректированном виде, в 1982. Для начала он установил относительную хронологию выпуска монет Фарзоя и наметил «точки опоры» для привязки её к хронологии абсолютной.

То, что статеры, чеканившиеся по аттическому стандарту, являются первыми монетами Фарзоя, не сомневался, вроде, никто. Выпуск золотой монеты вообще был в то время шагом политическим, подчёркивающим независимость от Рима, который со времён Августа запрещал вассальным государствам чеканить деньги из презренного металла. Аттический стандарт монет был наследованием местной традиции. Но не только: статеры Фарзоя (напомню, весом 8,3 г, два из которых датированы 7 и 8 годами его эры) были тяжелее примерно одновозрастных (I в. н.э.) римских денариев, подчёркивая тем самым «крутизну» молодого царя.

Однако крутизна — крутизной, а экономика — экономикой. И, начиная с 9 года эры Фарзоя, происходит переход на римский стандарт по «дизайну» и весу. И первые монеты «римского образца» имеют вес 7,7 г. Это примерно совпадает с весом монет, чеканившихся при Клавдии (7,65 г) и в начале принципата Нерона (7,58 г). А их хронологическая близость со статерами определяется тем, что при чеканке и тех, и других был использован один и тот же штемпель аверса, изображающий того самого лихого парня с усиками.

В 64 г.н.э. Нерон (или его присные) затевает денежную реформу, подобную многим памятной Павловской: вес ауреусов, чеканившихся в 64–68 гг., снизился до 7,26 г. Этой же доброй традиции придерживались и в «год четырёх императоров» (68–69 гг.), и при последующем принципате Веспасиана (69–79 гг.): всё это время вес ауреусов устойчиво держался на уровне 7,25–7,27 гг. Максимальное падение «курса денария» (до 7,19 г) фиксируется при Тите (79–81 гг.) — видимо, он хорошо усвоил урок отца про запах денег.

Норме веса, ставшей уже семейной, поначалу следовал и Домициан (81–96 гг.): вес его ауреусов, выпущенных в первые месяцы его принципата, составляет 7,23 г. Однако в 82 году он восстанавливает «дореформенный весовой стандарт» — и до самой его смерти его золотые монеты имеют вес 7,59 г. Не в этом ли причина последовавшего заговора и убийства принцепса? Или, по крайней мере, одна из причин.

Фарзой (или, скорее, уполномоченные им на то лица из числа ольвиополитов) строго следовали в фарватере римской финансовой политики. И даже опережающими темпами: вес его ауреусов снижается до 7,08 г, а затем падает ещё ниже — до 6,96 г. Среди последних — и монета с надпечаткой ΙΝ, единственный след, оставленный преемником Фарзоя, Инисмеем, «в золоте». Монет, соответствующих «восстановленному дореформенному стандарту» Домициана, ни от того, ни от другого не дошло.

Таким образом, устанавливается верхняя граница возможного существования царства Фарзоя — около 82 г.н.э. Если, конечно, не предположить, что у Инисмея не случилось золотого запасу, и он занимался надпечаткой своего «инициала» на монетах предшественника на протяжении долгого времени. По некоторым соображениям, о которых будет сказано позднее, это маловероятно. Да и если так — 82 год ставил предел царствованию Фарзоя, у которого с презренным металлом проблем вроде не было, но на «домицианов стандарт» он так и не перешёл.

Кроме того, есть и внешний хронологически репер — «Борисфенитская речь» упомянутого выше Диона Хрисостома (ок. 40 — ок. 120 г. н.э.). Этот древнеримский грек был философом — то ли «киничным стоиком», то ли «стоическим киником». И, вместе со своими собратьями по ремеслу, а также астрологами, был изгнан из Рима Домицианом вскоре после его воцарения. После чего, как он пишет,

Мне довелось посетить город Борисфен летом; я приехал туда морем после моего бегства с родины.

В своей «Борисфенитской речи» Дион говорит о систематических стычках ольвиополитов с окрестными варварами, чего при «правильно устроенном» симбиозе кочевников и горожан обычно не бывает. Так что, добравшись до Ольвии, вероятно, в 83 г. н.э. никаких следов скифского протектората он в ней уже не увидел.

Нижняя граница существования царства Фарзоя — менее определённо, но всё же намечается. Если:

  • считать, что Павловская Неронова денежная реформа получила отклик в Северном Причерноморье сразу по её свершении (то есть, реально, с учётом транспортных и технологических ограничений того времени, в 65 г.н.э.);
  • предположить, что датированный «тяжёлый» ауреус был вышел из «печатного станка» непосредственно перед «сменой весов», то есть в 64 г. н.э.;
  • и, наконец, отсчитать от последней даты лет 9–10 (уж годик-другой «тяжёлые» ауреусы, наверное, чеканились).

Если, повторяю, принять указанные допущения, 1-м годом эры Фарзоя оказывается 55 г. н.э., опять же плюс-минус год или два в ту или иную сторону.

Показанная выше картина основана на эскизах из последней по времени работы Карышковского, затрагивающей тему монет Фарзоя (1982 год). В работе более ранней, опубликованной в 1962 году, он относил начало эры Фарзоя к 48–49 г. н.э., потому что предполагал перерыв в чеканке его монет в интервале между 58 и 68 годами. Однако мне показалось более правильным опираться на более поздние представления исследователя, во-первых.

А в-вторых, перерыв в эмиссии монет (и следующее из этого понижение «даты Фарзоя») обусловлены были не столько чисто нумизматическими данными, сколько соображениями о связи его с деятельностью пропретора Мёзии Плавтия Сильвана, сообщение о которой можно трактовать неоднозначно. Но это будет темой одной из последующих частей нашего «Рассказа».

Монеты Фарзоя: география

Таким образом, Карышковский вполне убедительно показал, когда существовало царство Фарзоя. Однако это, казалось бы, ни на шаг не приблизо нас к ответу на вопрос, кем он правил. Потому что прежде надо было определиться с тем, где он это делал.

Как уже было сказано, все предшественники Карышковского этот вопрос даже не обсуждали: казалось очевидным, что Фарзой был правителем Позднескифского царства в Крыму, со столицей в Неаполе Скифском (ныне — в черте города Симферополя). На этом основании делались далеко идущие выводы: что царство это не только пережило его разгром Диофантом, но и сохранило свою влияние в Нижнем Поднепровье и в Ольвии. Где, напомню, за полтора века до Фарзоя уже чеканились монеты Скилура.

Реконструировалась даже династия правителей Крымского царства скифов, основанная неким Ходарзом в I в. до н.э. — как Βασιλεύς Χωδαρζος была прочитана ещё Латышевым одна из фрагментарных надписей Неаполя Скифского. Далее путём ряда хитроумных догадок, на которых я не буду останавливаться, предполагалось, что Ходарз был сыном столь же прославленного в веках Омпсалака, и отцом Фарзоя. А последний, скрывшись за ником «Фарзей», стал отцом другого Ходарза, жителя (?) Ольвии, сделавшего посвящение Аполлону во II в. н.э.

На хронологические неувязки обращать внимания не будем. Достаточно сказать, что сам Латышев позднее отказался от своего прочтения указанного фрагмента. Да и Карышковский сомневалтся в восстановлении на неапольском фрагменте царского титула. Резонно заметив при этом, что последовательность символов ΧΩΔ не обязана быть частью имени «Ходарз». Так что сам факт существования носящего его царя повисает в воздухе. Как, впрочем, и факт существования независимого Скифского царства после его разгрома Диофантом.

Против скифской атрибуции Фарзоя и его варварских подданных говорило и то соображение, что собственно в Крыму не найдено ни одной монеты ни его, ни Инисмея: все они были обнаружены севернее и западнее. Если свести воедино все места находок, даже с учётом неопределённости многих из них, получается следующая картина (с северо-запада на юго-восток):

  • район Бердичева;
  • Брынзяны (северная Молдавия)
  • предгорья Балканского хребта;
  • где-то в реке Прут;
  • где-то в районе Кишинёва (?);
  • остров Левка (ныне о. Змеиный близ устья Думая);
  • левобережье Днепра, Херсонская область.

На карте это выглядит следующим образом:

Распространение монет Фарзоя
Распространение монет Фарзоя

Не смотря на неопределённость локализации ряда находок монет, при рассмотрении карты напрашивается предположение, что перечисленные географические пункты, если исключить остров Левка и предгорья Балкан, маркируют границы распространения власти или влияния Фарзоя. Поскольку речь идёт о I в. н.э., ни малейших скифов в это время здесь не было. Напротив, письменными источниками в междуречье Прута и Днепра постоянно фиксируется присутствие различных сарматских племён, о которых речь пойдёт в одной из следующих частей. И, таким образом, логично предположить, что Фарзой и Инисмей не имели никакого отношения к Позднескифскому царству в Крыму, а были предводителями некоей сарматской группировки. Чему мы скоро увидим и другие подтверждения.

Тамги Фарзоя: география

При описании монет Фарзоя было сказано, что они несут на себе «царские знаки» этого царя — тамги. А также отмечено, что такие знаки были характерны для многих ираноязычных кочевников. Многих, но не всех. Кажется, именно Карышковский первым обратил внимание, что тамги не характерны как раз для скифов времён как Великой Скифии, так и Позднескифского царства в Крыму. Традиция маркирования «царского имущества», зародившись, видимо, далеко на востоке Евразийских степей, появляется в Северном Причерноморье только с приходом сарматов.

Собственно, постоянное присутствие «царских знаков» на монетах Фарзоя и вызвало первое предположение о сарматском происхождении и его самого, и его народа. Предположение это было в достаточно осторожной форме высказано Карышковским в его первой работе 1962 года. Но его подхватил, расширил, укрепил и закалил в дискуссиях М.Б.Щукин.

Если Карышевский в своих научных интересах тяготел к «энциклопедичности», то Марк Борисович Щукин (1937–2008) был скорее историком-однолюбом. После окончания в 1967 году исторического факультета ЛГУ он работал в Эрмитаже хранителем коллекций сарматской и черняховской культуры. В 1971 году защитил кандидатскую диссертацию «Европейская Сарматия и Черняховская культура». И с тех пор вся его научная деятельность была так или иначе связана с археологией варварской Европы Римского времени. Сформулировал концепцию Семи миров Древней Европы. В 1991 году защитил докторскую диссертацию «Центральная и Восточная Европа на рубеже нашей эры». Автор большого числа работ о кельтах и германцах, бастарнах и венетах, о феномене черняховской культуры, о происхождении славян. Автор фундаментальных монографий «На рубеже эр» (1994) и «Готский путь» (2005).


Марк Борисович Щукин

Результаты исследований Щукина, касающиеся царства Фарзоя, были опубликованы им в 80-х годах прошлого века и обобщены в упомянутой монографии «На рубеже эр». К последней мы будем ещё неоднократно обращаться по ходу «Рассказа». Пока же отметим только, что он сопоставил пункты находок монет Фарзоя с зоной распространения тамгообразных знаков на изделиях и, так сказать, нерукотворных предметах (типа каменных глыб). И, как легко смекнул догадливый читатель, получил если не полное совпадение «ареалов», то очень значительное перекрытие.

И здесь надо сказать, что Щукин при этом опирался на работы В.С.Драчука, который специально занимался изучением тамгообразных знаков на «изделиях и предметах». Впрочем, Виктор Семёнович Драчук (1936–1989), будучи археологом по профессии, занимался и многими другими делами. Первым из которых было — популяризация исторических знаний. Его книга «Дорогами тысячелетий: О чём поведали письмена» (1976), посвящённая дешифрированию древних письменностей, была издана в серии «Эврика» неким научно-фантастическим тиражом (полностью распроданным). А с книги «Шаг в неведомое» (1971), о наскальных рисунках ущелья Таш-Аир, началась серия «Археологические памятники Крыма», пережившая Советскую власть, хотя и не на много.

Виктор Семёнович Драчук
Виктор Семёнович Драчук

Однако к теме нашего «Рассказа» имеет прямое отношение публикация 1967 года Драчука по его основной профессии. Она посвящена описанию стелы с тамгообразными знаками, найденной Б.Янушем в 1907 году у деревни Задрости Тернопольской области:


Стела со знаками, Задрости

Знаки на ней, по мнению Щукина, обнаруживают сходство с тамгой Фарзоя:


Тамгообразные знаки, Задрости

Надо сказать, что на первый взгляд сходство это глаз не режет. Однако среди достоверно Фарзоевых знаков, расположенных на его монетах, встречаются похожие:


Тамги Фарзоя, варианты на монетах

Похожие тамгообразные знаки на предметах выявлены Драчуком во многих пунктах Северного Причерноморья и сопредельных территорий. Большая их часть происходит из Ольвии (что естественно, учитывая патронаж Фарзоя над ней). Но подобные же знаки есть, например, на камне из Кривого Рога, на серебряном блюде, найденном в Воронежской области.

Все выявленные им «знаки» Драчук считает однозначно сарматскими, основываясь на сходстве их с тамгами на достоверно сарматских предметах.

Правда, одна такая находка всё же имеет отношение к Крыму: тамгообразные знаки обнаружены на известняковой прите из Керчи:


Известняковая плита с тамгообразными знаками, Керч

Чего, однако, явно недостаточно для атрибуции «знаков Фарзоя» как крымско-скифских, тем более что Пантикапей — это не Скифское царство, а очень даже Боспор. К тому же сильно сарматизированный, начиная с времён царя Аспурга (конец I в. до н.э. — начало I в.н.э.).

Повторяю, сходство всех указанных знаков с тамгами Фарзоя не всегда кажется очевидным, хотя родственные черты налицо. А различия можно объяснить «малограмотностью» исполнителей в «тамгоизобразительном» искусстве. По аналогии можно вспомнить скандинавские рунические надписи и огамические надписи пиктов: нечитаемость их может быть следствием «неправильности» написания, то есть банальной неграмотностью (подробнее об этом говорится рассказе про пиктов и их эль).

Вернёмся, однако, к стеле из Задрости. Первооткрыватель, Б.Януш, полагал, что это надгробный памятник или пограничный столб. Однако Драчук отмечает, что все известные нам надгробные камни того времени существенно меньше по размеру. Да и никакого погребения в окрестностях стелы не было найдено ни в 1907 году, ни позднее. Не могла она быть и пограничным камнем в полном смысле слова. Но не потому, что у сарматов не могло быть государства, как пишет Драчук: просто для кочевнического государства граница — понятие более чем абстрактное. Однако итоговый вывод его вполне резонен:

Задростинский столб был, скорее всего, символом власти сарматских племён над акружающей территорией.

Так что, если «таинственные знаки» на нём — действительно тамги Фарзоя, то столб этот фиксирует крайний северо-западный предел власти царя.

Однако — не предел распространения его «знаков». На западе Польши, в Бодзанувской гимне, что в Мазовецком воеводстве, был найден наконечник копья пшеворской культуры. Он инкрустирован серебром, и среди знаков (предположительно магических) центральное место занимает тамга Фарзоя:

Наконечник копья с тамгой Фарзоя, Бодзунов, Польша
Наконечник копья с тамгой Фарзоя, Бодзунов, Польша

Однако и это ещё не всё: похожий наконечник, также атрибутируемый как пшеворский, был найден в коммуне Валле, Юго-Западная Норвегия. И на нём, среди прочего магического, также имеется тамга Фарзоя:


Наконечник копья с тамгой Фарзоя, Норвегия

Оба комплекса, содержащие наконечники, датируются 70–170 гг н.э., то есть нижняя граница их совпадает со временем жизни Фарзоя. Оба наконечника — типично германского типа, дожившего в Скандинавии до Эпохи викингов, и не имеют ничего общего с одновозрастными сарматскими. Оба, судя по серебряной инкрустации, относились к оружию если не парадному (чисто парадное оружие у германцев того времени представить себе трудно), то безусловно престижному. И, наконец, «знаки» на обоих наконечниках — это, безусловно, тамга Фарзоя без всяких яких и без скидок на возможную «неграмотность» изготовителя.

Об обстоятельствах нанесения тамги Фарзоя на германское оружие предоставим фантазировать романистам. Однако очевидно, что обе находки — отражение того факта, что Фарзой, по словам Щукина, пользовался «громкой славой в
интернациональной военно-аристократической среде». И даёт информацию к размышлениям, которым мы предадимся со временем.

Немного археологии

Подробный разговор об археологии — впереди. Здесь же эта тема будет затронута только в той части, которая тесно связана с тамгами Фарзоя и Инисмея.

В 1984 году у с. Пороги Ямпольского р-на Винницкой обл. в кургане эпохи бронзы Б.И.Лобай т А.В.Симоменко раскопали два впускных погребения знатных сарматов — мужчины и женщины. Результаты этих исследований широко известны, полностью опубликованы и даже в полном виде доступны в Сети (как говорится, бесплатно и без СМС). Поэтому на деталях останавливаться не буду. Отмечу только, что оба они убедительно датируются последней четвертью I в.н.э. А мужское погребение, судя по сопутствующему инвентарю, может рассматриваться как царское без всяких кавычек. Об этом свидетельствуют, в частности, остатки лука (одного из символов царской власти у ираноязычных кочевников — очень редкая находка в сарматских погребениях) и акинак с кольцевым навершием, «престижного облика».


Акинак с кольцевым навершием, с. Пороги

Самое же важное для нашего «Рассказа» — то, что на ряде предметов из мужского погребения были обнаружены тамги, и не какие-нибудь, а самые что ни на есть тамги Инисмея:


Тамги Инисмея, с. Пороги

Один из предметов, маркированный ими — церемониальный серебряный кубок с ручкой в виде лошади. Теоретически он мог быть подарком или трофеем, хотя это и маловероятно.


Церемониальный кубок с тамгами, с. Пороги.

Но вот два других предмета — безусловно личные вещи. Это пластины парадного пояса:


Пластина от парадного пояса с тамгой, с Пороги

И пластина от пояса портупейного, того самого, к которому крепился упомянутый выше акинак:


Пластина от парадного пояса с тамгой, с Пороги

Учитывая, что пояс у ираноязычных народов также был сакральным «царским» атрибутом, представить себе, что эти пояса изготовлялись для кого бы то ни было, кроме их последнего обладателя, за которым они последовали в потусторонний мир, невозможно даже теоретически: «обитатель» мужского захоронения безусловно имел законное право и на них, и на маркирующую их тамгу.

Так что предположение Симоненко, что у с. Пороги захоронен лично царь Инисмей (а не кто-то, исполняющий обязанности царя), не выглядит слишком смелым. Конечно, прямых доказательств тому, в понимании уголовно-процессуального кодекса, мы не найдём никогда: все очевидцы слишком мертвы, чтобы врать. Однако доказательств косвенных также достаточно для размышлений.

Дополнительную информацию к размышлению даёт ещё один предмет из мужского захоронения — боевой нож, аналогичный скрамасаксам германцев того же времени (как и более позднего, опять-таки вплоть до Эпохи викингов):


Скрамасакс, с Пороги

Нет, он не отмечен тамгой Инисмея (или Фарзоя). Однако чужероден всему комплексу сарматского вооружения всех времён. Конечно, он вполне мог бы быть трофеем — но помещение в могилу предмета, не несущего сакрального значения, кажется странным для иранца. Но — не для германца или представителя народа, так или иначе подвергшегося их влиянию. И тут обнаруживается удивительная параллель.

В 60-х годах прошлого века был раскопан курган Рошава Драгана — один из крупнейших в Болгарии, содержащий несколько захоронений. В одном из них, известном как №2, вместе с покойником был обнаружен комплекс вооружения катафрактария, не типичный для Фракии, но зато находящий прямые аналогии в Северном Причерноморье. В числе которого акинак с кольцевым навершием, практически идентичный таковому из кургана возле с. Пороги:


Акинак с кольцевым навершием, курган Рошава Драгана

В отличие от последнего, он имеет нефритовую скобу на ножнах, для которой предполагается китайское происхождение. Что уже само по себе интересно. И становится ещё более интересным, потому что ножны акинака и его навершие маркированы тамгой Инисмея:


Тамги Инисмея на акинаке, курган Рошава Драгана

Симоненко, впервые сопоставивший находки у Порогов и в Рошава Драгана, предполагает фракийское происхождение скарамасакса с Украины. И на этом основании реконструирует увлекательную историю — правда, публикует её не в научном журнале, а в «Вокруг света», на сайте коего любознательный читатель может с ней легко ознакомить. Мы же на будущее сделаем себе две зарубки — и на счёт тамги, и на счёт нефритовой скобы. А пока попробуем подвести

Предварительный итог

Таким образом, сочетание нумизматических, «символических» и археологических данных показывает, что второй половине I в.н.э. или, точнее, между 50-м и 80-м его годами, в междуречье Прута и Днепра, с вероятными «заливами» за обе эти реки, существовало царство, о котором не только умалчивают современные историки и которое скрывают власти — но о котором ничего не говорят и его современники. Но которое

  • распространяло свою власть на достаточно обширную территорию,
  • правители которого пользовались авторитетом не только среди соседних, но и весьма удалённых народов, и
  • которое, в силу этого, не могло не оказать своего влияния на ход мировой истории.

Ввиду злобного замалчивания «официальными историками», наивно было бы ждать, что они расскажут нам, когда, откуда и почему это царство взялось. Так что тут на помощь нам может прийти вся та же банальная логика. Которая, однако, требует поддержки. В частности, ретроспекции событий, которой и будет посвящена третья часть нашего «Рассказа».

Часть 1 | Часть 3

Добавить комментарий