История о тираже второго издания книжки Венички

Алексей Федорчук

Дело было году в 75-м. Сидим мы с моим другом и тёзкой, Лёхой Платоновым (он не раз на этих страницах упоминается). И занимаемся тем, чем в межсезонье у нас принято было заниматься — то есть водку пьянствуем. И тока намылись перейти к нарушению беспорядка — как телефон звонит: ребята, нужна ваша помощь и ваши рюкзаки. Читать далее «История о тираже второго издания книжки Венички»

Из Нужных книжек: «Невероятное путешествие» Шейлы Барнфорд

Алексей Федорчук

В конце первой из Кошачьих историй упоминалась книжка, в которой была описана ещё более невероятная ситуёвина. Настало время рассказать о ней чуть подробней, потому что она — из числа Нужных. Написана она канадкой шотландского происхождения Шейлой Барнфорд (1918—1984) — некоторые сведения о ней можно найти в англоязычной википедии. Читать далее «Из Нужных книжек: «Невероятное путешествие» Шейлы Барнфорд»

Продолжение седьмицы, день тринадцатый: лучшее о Советской Геологии. Альберт Мифтахутдинов и лошади у реки Убиенки

Алексей Федорчук

В советское время о советских геологах писали немало — и в, так сказать, СМИ, и во всякого рода документах (а куды же без них, без геологов), и даже в романах (и рОманах). О первых двух моментах говорить не буду — разно писали. Но это иная тема. Читать далее «Продолжение седьмицы, день тринадцатый: лучшее о Советской Геологии. Альберт Мифтахутдинов и лошади у реки Убиенки»

Продолжение седьмицы, день двенадцатый: между жанрами. Эрнст Риттер и его «Зулус Чака»

Алексей Федорчук

Русскоязычный читатель не избалован изобилием литературы по истории так называемой «Чёрной Африки» (особенно в сравнении с книжками про индейцев и даже полинезийцев). А в далёкие времена моеей юности единственным источником информации по теме были романы Райдера Хаггарда. Которые, конечно, пробуждали к ней интерес, но удовлетворить его были не способны. Тем более, что и их тогда было переведено у нас — раз («Копи царя Соломона»), два («Жена Аллана»)… и обчёлся. Существовали, правда, и дореволюционные переводы нескольких «южноафриканских» романов Хаггарда (например, «Нада»), но они были трудно доступны. Читать далее «Продолжение седьмицы, день двенадцатый: между жанрами. Эрнст Риттер и его «Зулус Чака»»

Книжная седьмица. Общее оглавление

Алексей Федорчук

Книжная седьмица, начатая некогда как развлечение в свободное (от сочинения Книги о Cintu) время, разрослась — и не видно ей конца-краю. По сему поводу показалось мне сделать для неё отдельное оглавление, чисто для удобства ориентации.

Продолжение седьмицы, день одиннадцатый: про SF «оттуда». Эрик Фрэнк Рассел и его «Аламагуса»

Алексей Федорчук

Как известно, SF советская и SF «забугорная» — два абсолютно разных жанра, которые (в отличие от fantasy) не связаны между собой ни генетически, ни исторически. И потому сказавши в теме номера А, надо обязательно добавить и Б. Тем более что детстве, отрочестве и юности я читал всю переводную фантастику, какая попадалась под руку — англо-, франко- и даже, кажется, испаноязычную. Читать далее «Продолжение седьмицы, день одиннадцатый: про SF «оттуда». Эрик Фрэнк Рассел и его «Аламагуса»»

Продолжение седьмицы, день десятый: переходим к SF. Владимир Савченко. Открытие себя

Алексей Федорчук

Завершить декаду надо жанром, ранее в теме даже краем уха не засветившимся — то есть Science Fiction. Или, по нашему, по бразильскому — научно-фантастическим. А начну я разговор о SF с книжки, из которой некогда узнал о вычислительной технике, искусственном интеллекте и тому подобных материях, которые нынче задумчиво называются Информационными Технологиями (или, по ненашему, по гринговски — IT). Вот она: Читать далее «Продолжение седьмицы, день десятый: переходим к SF. Владимир Савченко. Открытие себя»

Продолжение седьмицы, день девятый: Круг Земной

Алексей Федорчук

«Круг Земной» — одна из Королевских саг, о которых упоминалось в День первый. Самая известная, самая полная и, рискну добавить, самая лучшая. Правда, название её — чисто условное, и дано в Новое время по первым словам первой из входящих в неё саг (Heimskringla):

В современных изданиях Хеймскринглы (мне привычней такое её название), и не только русских, на титуле указывается и имя автора — Снорри Стурлусон. Но это имя ещё более условно, чем название. Ибо основано на утверждениях двух норвежцев, которые в XVI веке перевели Хеймскринглу на датский язык — Лауренца Ханссёна и Педера Клауссёна. Однако откуда они почерпнули эту информацию — неизвестно. И, соответственно, неизвестна и степень её достоверности.

Однако сам по себе Снорри был личностью весьма примечательной и заслуживает того, чтобы о нём сказать несколько слов. Тем более, что сведений о его жизни имеется достаточно — он много раз упоминается в «Саге об исландцах» (одной из составных частеей свода, именуемого «Сагой о Стурлунгах»), и неоднократно — в «Саге о короле Хаконе». Автором обеих саг, кстати, был (и это считается достоверно установленным) племянник Снорри, Стурла Тордарсон (1214–1284).

Снорри родился (традиционная датировка — 1178 или 1179 год) в семье Стурлы из Хвамма, основоположника рода Стурлунгов. Того самого, который дал имя целой эпохе в истории средневековой Норвегии, охватывающей период с начала XIII века до утраты Исландией независимости (1262 год). И Снорри был одним из центральных персонажей этой эпохи.

Снорри дважды (в 1215–1218 и в 1222–1231) был законоговорителем — высшим «магистратом» Исландии, не имевшим, впрочем, никакой реальной власти, кроме личного влияния. Которое основывалось на связях — как горизонтальных, в том числе родственных, так и вертикальных — количестве зависимых людей. Ну и на бабле, разумеется…

И с тем, и с другим у Снорри был полный порядок. С горизонтальными связями — благодаря принадлежности к влиятельному роду и воспитанию у Йона Лофтсона, потомка норвежских королей. С баблом — сложнее. От отца он, видимо, не унаследовал ничего: после смерти Стурлы Старого (в 1183 году — Снорри было тогда не больше 5 лет) его вдова потратила сыновью долю наследства. Став взрослым, Снорри быстро поправил своё финансовое положение. Во-первых, не исключено, что он получил какое-то движимое имущество в наследство от своего воспитателя Йона, умершего в 1197 году.

Во-вторых, он удачно женился на деньгах, точнее, на недвижимости, женившись в 1199 году на некоей Хердис Берсадоттир, получив за ней хутор Борг. Расставшись с ней и перебравшись на хутор Рейкьяхольт, он «вступил в союз на половинных началах» с одной очень богатой вдовой, в источниках не названной. В результате у него «стало тогда много больше богатства, чем у кого-либо другого в Исландии».

Ну а богатство обеспечивало Снорри и связи вертикальные: ежегодных поездках на альтинг его сопровождают сотни людей. А однажды — 80 норвежцев в полном вооружении, то есть наёмных бойцов и телохранителей. Опираясь на эту кодлу, Снорри ввязывается во все конфликты эпохи (а часто и провоцирует их), как с соперничающими группировками (главная из них возглавлялась Гицуром Торвальдссоном), так и с собственной роднёй, в частности, по линии родного брата Сигхвата. Правда, лично в боестолкновениях почти не участвует, предпочитая действовать чужими руками. А единственный раз, когда участия в мочилове избежать не удалось (в столкновении с племянником Стурлой Сигхватсоном из-за очередной «богатой вдовушки» и её добра) — воинской доблести не проявил, был разбит и спасался бегством.

Снорри дважды побывал в Норвегии — в 1218–1220 и в 1237–1239 году. В первый свой приезд он обретался при ярле Скуле, фактическом правителе страны при малолетнем короле Хаконе IV, получил от него звание скутильсвейна (младшее придворно-дружинное звание), а затем лендрманна (сопоставляется с графами Германии и баронами Англии).

Второе посещение Норвегии было для Снорри не столь удачным. Король Хакон в это время достиг уже более чем зрелого возраста (родился в 1204 году) и возжелал самостоятельности, что вылилось в вооруженный конфликт со Скуле (ставшим к тому времени герцогом). Непосредственной жертвой этого конфликта и оказался Снорри, примыкавший к группировке последнего и даже, по слухам (хотя и подвергавшимся обоснованным сомнениям), получивший от него звание ярла. Однако вслед за этим он нарушил королевское запрещение покидать Норвегию, и вернулся в Исландию.

Тем временем конфликт между Хаконом и Скуле достиг апогея. Последний провозгласил себя королём (на что имел право по своему происхождению), однако потерпел поражение и был убит. Став полновластным правителем Норвегии, Хакон припомнил неподчинение Снорри, и приказал самому своему последовательному исландском стороннику, упомянутому выше Гицуру, доставить Снорри в Норвегию. А при невозможности сделать это — убить. Гицур, будучи по совместительству и предводителем враждебной всем Стурлунгам группировки, с доставкой заморачиваться не стал. А в ночь на 23 сентября 1241 г. отправился с должным количеством людей в Рейкьяхольт, захватил хутор и отправил пятерых своих людей, Симона Узел, Арни Злого, Торстейн Гудинасон и ещё двоих, убить Снорри, сховавшегося в подвале дома. «Сага об исландцах» так описывает последние минуты его жизни:

Симон велел Арни, чтобы тот зарубил Снорри.
— Не надо рубить! — сказал Снорри.
— Руби! — сказал Симон.
— Не надо рубить! — сказал Снорри.
Тут Арни нанес ему смертельную рану, и вместе с Торстейном они зарубили его.

Таким образом, жизненный путь Снорри обрисован в источниках очень подробно. Помимо участия в распрях, стяжания всякого добра и интриг при норвежском дворе, в нём нашлось место и для многочисленных баб: «Сага об исландцах» говорит, что он «был непостоянен, и у него были дети и от других женщин» — кроме оставленной законной жены и пары «богатых вдовушек».

Как ни странно, отражено в источниках и литературное творчество Снорри — но почти исключительно поэтическое: согласно «Саге об исландцах» он был «хорошим скальдом и искусным во всем, что он брался мастерить». То есть «хорошесть» скальда определялась не каким-то там величием его мысли, а исключительно степень владения им общепринятыми приёмами версификации, включавшими выдерживание размера, использование аллитераций и внутренних рифм там, где положено, знание кеннингов и поэтических синонимов хейти.

Не случайно Снорри приписывается авторство и ещё одного произведения — так называемой «Младшей Эдды». И одну из её частей, так называемый «Перечень размеров», сочинил на самом деле он: это — хвалебная песня в честь короля Хакона и ярла Скуле, в которой в строго определённом порядке используются все размеры, употребляемые в скальдической поэзии. А также, видимо, придуманных им самим, о чём недвусмысленно говорится в тексте:

Многие из моих размеров никогда не употреблялись раньше

Впрочем, в источниках сама поэзия Снорри фигурирует скорее не в хвалебном, а в ругательном контексте, что и послужило причиной сохранения другого её примера. В более поздней, вероятно, хвалебной песне о ярле Скуле Снорри использует кенниг «жестокий к золоту», то есть щедрый, вероятно, им же и сочинённый. Однако это словосочетание может быть понято и так, что у ярла «жёсткая морда». И враги Снорри издевательски говорили, что именно в эту «жёсткую морду» ему и приходилось целовать ярла. Что как бы намекало на нетрадиционность их отношений — самое оскорбительное по скандинавским понятиям того времени.

Однако, так или иначе, сведения о Снорри как поэте, точнее, скальде — создателе версифицированных текстов, достаточно многочисленны. А вот указание на деятельность его как прозаика — одно-единственное. Это слова «Саги», что Стурла Сигхватссон

бывал тогда (20-е годы XIII века) подолгу в Рейкьяхольте и усердно давал списывать саги с тех книг, которые составил Снорри.

Однако оно очень неоднозначно. Во-первых, здесь ни слова не говорится о том, что среди этих книг была Хейскрингла. А во-вторых и главных, даже если речь идёт о ней, слово «составил» настолько многозначно, что участие «автора» собственно в «создании контента» (как сказали бы мы сейчас) оценить абсолютно невозможно.

Так что величание Снорри автором Хейскринглы, хотя и является нынче (почти) общепринятым, никаких оснований под собой не имеет. И, мне кажется, оно стало традицией по двум причинам. Первая — потому, что это даёт повод издателям и переводчикам лишний раз осветить историю эпохи. Вторая же — описать биографию человека, чуть ли не лучше всех освещённую источниками для того места и того времени. То есть, с одной стороны, «искать ключ не где потерял, а где светлее». А с другой — лишний раз напомнить о «славном парне Снорри Стурлусоне».

Что касается описания эпохи и биографии — это может только приветствоваться. А вот что касается «славного парня»… Дело в том, что не был Снорри «славным парнем»: даже по меркам кровавой и зловещей Эпохи Стурлунгов, он выделялся в худшую сторону, будучи, в сущности, «худшим из худших»: аутентичные источники не сообщают ни об одном достойном его поступке.

Для примера, его родной племянник и постоянный враг Стурла Сигхватсон тоже был не подарок. В частности, калечил пленных — впрочем, в Эпоху Стурлунгов это весёлое занятие вообще вошло в моду. Но — отличался лихостью и храбростью, да и в конце концов был убит в бою. В знаменитой битве при Эрлихсстадире (21 августа 1238 года) — самом крупном сражении в истории Исландии между людьми Гицура Торвальдсона и группировкой Стурлы, в котором погибло 56 человек. Тогда как Снорри, вдобавок к прочим своим «достоинствам» (лживость, хитрожопость, жадность), отличался ещё и трусостью. И убит был как крыса, забившаяся в подвал.

Так что, конечно, здорово, что русское, например, издание Хеймскринглы сопровождается подробным описанием эпохи её создания. Однако, поскольку «мы истории не пишем» — имею право на личное субъективное мнение: мне очень хотелось, что бы когда-нибудь было доказано: автором Хейскринглы был не Снорри, а совсем другой человек.

Сама же Хеймскрингла повествует о королях Норвегии со времён легендарных (а частично и откровенно мифических) Инглингов и до появления мятежников-биркебейнеров (конец XII). Которых в советской литературе иногда называли борцами за свободу трудового крестьянства. Но которые на самом деле были обычной огрпреступной группировкой. Пахан которой, Сверрир, стал в конечном счёте королем Норвегии и даже основал что-то вроде династии. Правда, с законным потомством у него, как и у его наследников, всегда были напряги. Как, впрочем, и у всех предшествовавших ему королей Норвегии — даже у тех, кто, подобно Харальду Хардраде, был сочетаем законным (церковным) браком. Да ещё не с кем-нибудь, а с дочерью нашего скреполюбивого князя Ярослава, ныне известного как Мудрый, а при жизни именовавшегося Хромым.

Конечно же, Хеймскрингла в первую очередь Королевская сага, излагающая стройную для своего (да и последующего) времени историческую концепцию: от эвгемеристически трактованных языческих богов (а возможно, что эвгемеризма в этой трактовке — не больше, чем доли шутки в каждой шутке) до единого христианизированного и европеизированного государства.

В очередь вторую, это — исторический источник, один из основных для страны и времени. А Пролог к Хейскрингле — прекрасный источниковедческий обзор, равный которому до неё был дан тольку Фукидидом.

Но, кроме всего прочего, это ещё и прекрасное литературное произведение, которое, будь написано в наши дни, назвали бы историческим романом.

Да, издавалась Хеймскринга в Литпамятниках в 1980 году (тогда ещё и с суперобложкой, под которой пряталось то, что приведено на картинке). А где-то в перестроечное время воспроизводилась в издательстве Ладомир. Были ли ещё издания, не знаю, а указанные давно стали библиографической редкостью. Так что интересующимся придётся поискать Хеймскринглу на… впрочем, все знают,
Не уверен, что были ещё издания — так что все знают, где её можно найти.

Дополнения седьмицы, день восьмой: Жестокий век

Алексей Федорчук

Как было сказано в Заключении к собственно Седьмице, за неделю, в течении которой я ежедневно работал на Фейсбуке Белинским, мне быть им понравилось. И потому я решил продолжить это дело. Конечно, в том же ежедневном режиме, а время от времени, начав Дополнения седьмицы, каждый из дней в которых постараюсь посвятить неокученным в основное время темам. Читать далее «Дополнения седьмицы, день восьмой: Жестокий век»

Книжная седьмица, день седьмой: Кожа для барабана

Алексей Федорчук

В предыдущие дни говорилось о книгах, которые я знаю и люблю давно (некоторые — очень давно). И авторы которых, если они известны, также давно покинули этот мир (а неизвестные авторы исландских саг — ещё давнее). Ныне же речь пойдёт о романе, который я заценил не так давно, как и всё остальное творчество автор, к счастью, ныне здравствующего. Что, как будет сказано в конце, по умолчанию не подразумевалось. Кстати, роман этот — ещё один пример «необычного» детектива, который был обещан в конце Дня пятого. Вот он: Читать далее «Книжная седьмица, день седьмой: Кожа для барабана»

Книжная седьмица, день шестой: Родни Стоун

Алексей Федорчук

Как говорилось в Дне пятом, хотя сэр Артур Конан Дойл и считается признанным классиком детективного жанра, среди его произведений о Шерлоке Холмсе настоящих детективов, в определении Дж. Д. Карра, почти нет. Но одно из его сочинений, которые к детективам обычно не относят. представляет собой стопроцентный детектив в узком смысле слова. Читать далее «Книжная седьмица, день шестой: Родни Стоун»

Книжная седьмица, день пятый: Всё тот же страх

Алексей Федорчук

Книга, обсуждаемая в День четвёртый, содержит отчётливую детективную линию. И потому по ассоциации следующий день мне показалось резонным рассказать о моём любимом детективе. Хотя это не тот жанр, даже лучших представителей которого будешь перечитывать регулярно. Всем известно рассуждение об одном из самых страшных разочарований: открыть роман Агаты Кристи в самолёте, совершающем многочасовой перелёт — и с ужасом обнаружить, что ты его читал. Читать далее «Книжная седьмица, день пятый: Всё тот же страх»

Книжная седьмица, день четвёртый: Потерпевшие кораблекрушение

Алексей Федорчук

Пиратские сюжеты составляют изрядную часть книги третьего дня и, естественно, вызывают ассоциации с книгами пиратской тематики вообще. Самая известная из которых — безусловно, «Остров сокровищь» Роберта Луиса Стивенсона. Однако, кроме неё, старина Лу написал много хороших книжек (собственно, плохих мне у него не попадалось), том числе и с «пиратскими» элементами. Однако, вне зависимости от жанра, лучшее из всего им написанного: Читать далее «Книжная седьмица, день четвёртый: Потерпевшие кораблекрушение»

Книжная седьмица, день третий: Наследник из Калькутты

Алексей Федорчук

Первые две книги седьмицы, и Исландские саги, и Повесть о Ходже Насреддине — мои самые любимые, которые со мной всю сознатиельную, которые я перечитывал и перечитываю постоянно. Но у меня есть и просто очень любимые книги, правда, их не так много, всего около тридцати. И о некоторых из них будет говориться в оставшиеся пять дней. Не в порядке «любимости», а в произвольном — как они вспоминаются по ассоциации. А по ассоциации с книгой второго дня мне вспомнилась та, рассказ о которой и составил день третий. Почему — скажу чуть позже. А пока вот она: Читать далее «Книжная седьмица, день третий: Наследник из Калькутты»

Книжная седьмица, день второй: Повесть о Ходже Насреддине

Алексей Федорчук

Как и было обещано в День первый, это рассказ о второй книге, которую я обязательно взял бы на необитаемый остров. И которая также всегда со мной вот уже полвека. Когда у меня плохое настроение, я открываю эту книгу на произвольной странице — и читаю в сто пятисотый раз. Хотя почти всю знаю если и не наизусть — то близко к тексту. Вот она:

Леонид Соловьёв. Повесть о Ходже Насреддине

Рассказывать об этой книге невозможно — её нужно читать. Скажу только, что Насреддин — очень популярный персонаж азиатского фольклора, сбоники рассказиков о его похождениях можно найти в любой тюрко- и ираноязчной стране (возможно, и арабоязычной — но врать не буду, не бывал). Однако Повесть Соловьёва — это не пересказ результатов работы творческого гения какого-то абстрактного народа. Хотя он и использовал некоторые мотивы из анекдотов про Насреддина. В Узбекистане он был известен обычно как Насреддин Апанды, или даже Апанды просто, а в более иных странах часто именовался Муллой Насреддином, хотя никаких следов наличия у него духовного звания обнаружить в историях о нём не получится. Однако фрагменты из историй этих Соловьёв именно использовал: и «Возмутитель спокойствия», и «Очарованный принц» — цельные произведения с очень продуманными сюжетами, целиком принадлежащими автору этих книг.

Сюжеты пересказывать не буду — читавшие его знают не хуже меня, не читавших не стоит лишать удовольствия от первого прочтения Повести. А уж самые нетерпеливые могут ознакомиться с любой их экранизацией — одна из которых вышла в то время, когда автор исходника следовал в места, куда следует…

Однако, пролагаю, что читающие эти строки немножечко доверяют моему вкусу (иначе не читали бы, верно?). И потому из всех экранизаций рискну рекомендовать фильму «Гляди веселей», Таджикфильм, 1982 год. Она лучше всего передаёт лух книжек Соловьёва (хотя и про ранние экранизации худого слова не скажешь, особенно ту, что со Свердлиным в главной роли). Правда, Ходжа Насреддин там получился… не очень выразительным, но это не вина автора книги. И даже не вина режиссёра — он старался как мог. И, хотя не каждому хорошему режиссёру дано быть актёром (как и наоборот), обаяние книги он до нас донёс. К тому же Багдадский вор в исполнении Сайдо Курбанова бесподобен.

Лет почти 15 назад, во времена байды.ру, попытался я сочинять продолжение Повести про Ходжу Насреддина. Начало своего сочинения помню до сих пор.

Свой пятидесятый год Ходжа Насреддин снова встретил в пути. Гюльджан умерла, старшие сыновья погибли в боях с узбеками Шейбани-хана, младшие разбежались по ходжентским базарам. Оседлал тогда Насреддин правнука своего Серого — и отправился по Фергане…

Потом байда.ру в очередной раз накрылась медным тазом вместе со своей базой данных. А воспроизводить всё обратно у меня силов не нашлось. И локальной копии не осталось — потому как прямо в онлайне тогда сочинял, под настроение.

Больше настроения не было — байда.ру в очередной раз изменила мою жизнь. Косвенно, но изменила. К добру ли, к худу ли — до сих пор не знаю. Наверное, к добру. Потому что от изменений остались очень хорошие воспоминания. И товарищи, с которыми общаюсь по сей день. Ибо сказал Ходжа Насредддин:

Вслед за холодной зимой всегда приходит солнечная весна; только этот закон и следует в жизни помнить, а обратный ему — предпочтительнее позабыть.

Но самое главное — я тогда понял, что к сказанному о Ходже Насреддин Соловьёвым добавить нечего. А вот об авторе книги, Леониве Васильевиче Соловьёве, говорить можно было бы долго — но увы, данных о нём до крайности мало. И даже написанная им в поздние годы Книга юности — не столько автобиография, сколько литературное произведение.

Легенда советских лет гласила, что он был сыном драгомана российской дипломатической службы, и за детские годы изъездил с отцом весь Ближний Восток. Однако документально подтверждённая его биография выглядит чуть менее экзотичной — все известные из неё факты можно найти на сайте Наш Ходжа Насреддин. И в первую очередь — в подробной статье Евгения Калмановского: в ней собраны все достоверно известные факты из биографии Соловьёва, что избавляет меня от необходимости их пересказывать. Остановлюсь только на ключевых моментах.

Соловьёв родился в 1906 году, действительно в городе Триполи (Ливан), где родители его служили в Императорском Православном Палестинском обществе, как сказали бы в советское время, по распределению. Судя по отсутствию в творчестве писателя и намёков на православнутость, родители его были людьми сугубо светскими, и по отбытию положенного срока вернулись в Россию, когда Соловьёву было три годика. Так что детальное знание Востока он приобрёл уже позднее, когда в начале 20-х его семья оказалась в Коканде, где потом развернётся изрядная часть действия «Очарованного принца». И где начался творческий путь писателя.

А творческий его путь включал, в частности, поросячий цикл «переводов» узбекских, таджикских и киргизских «народных» песен и сказаний. Каковые были сочинены им самолично. И не только опубликованы в советской печати, но и неожиданно получили документальное подтверждение: их «оригиналы» были «обнаружены» фольклорной экспедицией в 1933 году. Так что шутники водились в то время (которое часто считают однозначно мрачным) не только среди писателей, но и среди этнографов и фольклористов.

Тем же 30-м годом датируется и гибель друга Соловьёва, Мумина Одылова, которому будет потом посвящена Повесть о Ходже Насреддине:

Памяти моего незабвенного друга Мумина Адилова, погибшего 18 апреля 1930 года в горном кишлаке Нанай от подлой вражеской пули, посвящаю, благоговея перед его чистой памятью, эту книгу.

В нем были многие и многие черты Ходжи Насреддина — беззаветная любовь к народу, смелость, честное лукавство и благородная хитрость, — и когда я писал эту книгу, не один раз мне казалось в ночной тишине, что его тень стоит за моим креслом и направляет моё перо.

Он похоронен в Канибадаме. Я посетил недавно его могилу; дети играли вокруг холма, поросшего весенней травой и цветами, а он спал вечным сном и не ответил на призывы моего сердца…

Калмановский в статье по указанной ссылке считает, что образ Мумина Одылова — также очередная мистификация — для пущей связи с современностью. Обосновывая это тем, что никаких документальных записей о его существовании обнаружено не было. Однако то же самое можно сказать и о 99% жителей тогдашнего Туркестана — ЗГСов в то время там не существовало. А вот указание точных географических названий — весомое свидетельство реальности существования Мумина Одылова.

Конечно, можно было бы допустить, что и Нанай (Узбекистан, где есть два кишлака с таким названием, имеется ввиду, скорее всего, тот, что находится на ферганских склонах Чаткала), и Канибадам (Таджикистан, ближе к Ходженту aka Ленинабаду) упомянуты автором пущего реализьму придания для. Только вот оценить этот реализм могли только те, кто знал: мусульманин должен быть похоронен на родине и по возможности до захода солнца — расстояние между Нанаем и Канибадамом в принципе такую возможность допускало. А вот то, что понимающих это среди читателей было много — мало вероятно.

И потом, одно дело — развлекаться по адресу батыра Ленина, и совсем другое — изобретать образ погибшего друга. Думаю, все читавшие Повесть, согласятся: Соловьёв на такие «шуточки» способен не был…

Что ещё остаётся добавить? «Возмутитель спокойствия» был издан в 1940 году, а первая его экранизация датируется военным 1943-м. В это время Соловьёв был военным корреспондентом на Черноморском флоте. Судя по боевым наградам (Орден Отечественной войны I степени и медаль «За оборону Севастополя») — был из тех военкорров, которые

С лейкой и блокнотом,
А то и с пулемётом
Сквозь огонь и стужу.

А в 1946 году на экраны вышел фильм по ещё несуществующей книге — «Похождения Насреддина», в котором Леонид Соловьёв (вместе с Виктором Витковским) выступает в качестве сценариста. И опять фильм выходит без автора — он под арестом на основании показаний арестованных ранее коллег-писателей, в которых содержались примеры его антисоветских высказываний. В 1947 году Особым Совещанием при НКВД на 10 лет, отбывал наказание в Дубравлаге (Мордовия), освобождён по амнистии в 1954.

Однако в промежутке между осуждением и амнистией, по договору с начальником лагеря, успел написать вторую часть Повести — «Очарованного принца». За что даже получил гонорар — освобождение от так называемых общих работ, на которых выжить было практически невозможно. Обе части были изданы под одной обложкой (той самой, что приведена в качестве иллюстрации к этому очерку) в 1956 году. И именно в ней появляется посвящение Мумину Одылову…

Книжная седьмица: вступление

Алексей Федорчук

Некоторое время назад Марина Фридман предложила на Фейсбуке устроить нечто вроде недели любимой книги: по одной в день. Мне идея очень понравилась, и я подключился к её реализации. Сначала не очень резво. Но постепенно вошёл во вкус, и мне очень понравилось быть злобным литературным критиком. Ибо осознал я, что, подобно Витьке Корнееву из «Понедельника…», я по натуре не Пушкин, я по натуре Белинский. Хотя и не очень неистовый. И в результате разместил на Фейсбуке первую семёрку своих любимых книг. Читать далее «Книжная седьмица: вступление»

Книжная седьмица, день первый. Исландские саги

Алексей Федорчук

Некогда на одном из ныне исчезнувших ресурсов обсуждался вопрос: какую книжку взять на необитаемый остров, по мотивам чего была написана соответствующая заметка. Правда, в процессе её соичинения выяснилось, что я на необитаемом острове ограничиться одной книжкой не могу — мне надо их две. О второй из них будет говориться в День второй. А первая вот — моя любимая книга на протяжении последнего полувека: Читать далее «Книжная седьмица, день первый. Исландские саги»

Джером К. Джером и княжна Кудашева

Алексей Федорчук

Преферансисты говорят, что карта слезу любит. Однако оказалось, что и книжка — тоже. Много лет я плакался, что давно не перечитывал одну из любимых вещей — тех самых «Троих в лодке», которые не хотели говорить за собаку (потому что у автора, Джерома К. Джерома, собаки тогда не было). И оправдывался тем, что что не могу найти тот старый перевод, который прочёл в юности и в восхищении. Потому как напрочь забыл, чей он. А вот тут возникло обсуждение в Фейсбуке — и потребовалось мне уточнить любимую цитату из старины Джея. Так мигом нашёлся тот перевод. Вот он: Читать далее «Джером К. Джером и княжна Кудашева»

Роберт Уильям Сервис: стихи и жизнь

Алексей Федорчук

Как говорилось в предыдущем очерке, он поначалу затевался как краткое предисловие к рассказу о Роберте Уильяме Сервисе. Его «Избранные стихотворения», переведённые Андреем Кротковым, занимают едва не половину всего сборника «Художественный перевод и сравнительное литературоведение. VII» (с. 214–409). Читать далее «Роберт Уильям Сервис: стихи и жизнь»

О переводах вообще и переводах стихов в частности

Алексей Федорчук

Повод для сочинения предлагаемой пары очерков был прост: благодаря любезности Андрея Кроткова в мои руки попал сборник под названием «Художественный перевод и сравнительное литературоведение. VII». По ряду причин он произвёл на меня очень большое впечатление. Ибо про сравнительное литературоведение в нём говорится очень мало. А вот переводов стихов, причём очень художественных — весьма много. И поначалу я хотел написать просто короткую заметку с перечислением имён ряда малоизвестных у нас поэтов. А также имён тех, про которых мало кому известно, что они были поэтами. Однако заметка разрослась в два очерка, первый из которых — на этой странице. Читать далее «О переводах вообще и переводах стихов в частности»

Главная из «Тайн Эдвина Друда»

Алексей Федорчук
Полная версия

В ходе промежрождественских каникул поглядел очередную «Тайну Эдвина Друда» — относительно недавнюю (2012) английскую экранизацию. Которая поначалу показалась с претензией на серьёзность, но быстро проявила свою обычную сущность дешёвой поделки. И, конечно же, она и в подмётки не годится нашей телепостановке — той, что с Гафтом и Юрским. Читать далее «Главная из «Тайн Эдвина Друда»»

Легенда о Ричарде III. Обзор источников

Алексей Федорчук

Как было сказано во вводной заметке, русскоязычных материалов о Ричарде III и его эпохе нынче довольно много. Большую их часть можно найти на бумаге. Если же нет — их «сколько хочешь в гастрономе»… то есть в Сети. Читать далее «Легенда о Ричарде III. Обзор источников»

Пикты и их эль. Ещё один опыт краудфандинга

Алексей Федорчук

В связи с изменением сочинительской ориентации решил ещё раз поучаствовать в краудфандинговых играх на сайте Sbor-nic. На этот раз в жанре исторической беллетристики, не имеющем ни малейшего отношения к Linux’ам и Open Source. Кроме того факта, конечно, что предмет краудфандинга сочиняется исключительно с помощью открытого и свободного софта под управлением сами знаете какой операционки. Читать далее «Пикты и их эль. Ещё один опыт краудфандинга»

Тайна Эдвина Друда: ещё раз о недописанных романах

Алексей Федорчук
Полная версия

Вот уже почти 150 лет литературоведы и читатели пытаются решить задачу, которую поставил перед нами Чарлз Диккенс своим романом «Тайна Эдвина Друда». Точнее, не самим романом, а тем, что не успел дописать его: он обрывается в тот момент, когда, с одной стороны, сказано достаточно для пробуждения любопытства, с другой — слишком мало для того, чтобы это любопытство удовлетворить однозначно. Читать далее «Тайна Эдвина Друда: ещё раз о недописанных романах»

Корнелий Тацит: sine ira et studio

Алексей Федорчук
Редакция первая, конспективная. Полную версию читать здесь

Зашла тут речь о великих историках древности (таких, как Ксенофонт и Арриан) и недавнего прошлого, а в масштабах исторического времени — наших современниках, вроде Марка Блока. И в этой связи нельзя не вспомнить о великом историке Древнего Рима — Корнелии Таците. Читать далее «Корнелий Тацит: sine ira et studio»

Марк Блок. Апология истории, или ремесло историка

Алексей Федорчук

С этой книги, содержание которой ясно из названия, следует начинать изучение любой истории. Более того, будь я министром Вышобраза СССР, я включил бы её в обязательную программу для скубентов всех гуманитарных специальностей, всех естественников специальностей полевых (геологов, географов, биологов etc.). Но и для всех остальных людей, будь они скубенты или не скубенты, прочтение её, как минимум, не повредит. Читать далее «Марк Блок. Апология истории, или ремесло историка»

Чёрная легенда о Ричарде III. Ещё один исторический детектив

Алексей Федорчук

Актуализация: не прошло и нескольких лет, как тема получила продолжение в виде Введения в неё и Обзора источников. Продолжение следует.

Я уже не раз обращался к книгам, написанным в жанре исторического детектива — в заметках про Железную Маску и про Дело султана Джема. Надеюсь со временем рассказать и о тайне золотого гроба — археологическом детективе Ю.Я.Перепёлкина. Все эти книги очень разные — но объединяет их то, что написаны они профессиональными историками с детективной жилкой. Читать далее «Чёрная легенда о Ричарде III. Ещё один исторический детектив»

Дело султана Джема

Алексей Федорчук

В процессе сочинения заметки о Железной маске я вспомнил, что не только французы умеют сочинять исторические детективы. Отметились в этом жанре и наши славянские люди. В частности, великий (без смайликов) советский египтолог Ю.Я.Перепёлкин написал замечательную книжку Тайна золотого гроба, у которой в подзаголовке явным образом было указано: Археологический детектив. Но о ней я расскажу в другой раз. Читать далее «Дело султана Джема»

Войцех Замаровский, Тайны хеттов

Алексей Федорчук

О хеттах мало кто знает. А ведь это та самая страна, которая остановила египетскую агрессию. Та самая, с которой, скорее всего, имели дело древнеримские греки гражданина Агамемнона сотоварищи, хотя Гомер о них не упоминает — за исключением невнятного места о кетеях. Вероятно, потому, что именно хетты разнесли гомеровских героев в пух и прах… Читать далее «Войцех Замаровский, Тайны хеттов»

О древних монголах, Чингисхане и чингизидах

Алексей Федорчук

Все мы знаем со школьной скамьи о татаро-монгольском иге. Некоторым довелось прочитать прекрасную трилогию Василия Яна. Ещё более некоторым — совершенно замечательный роман Исая Калашникова Жестокий век. Ну и, наконец, существует книга Льва Гумилёва В поисках вымышленного царства. Этим, пожалуй, и исчерпываются широкодоступные источники по озвученной в заголовке теме. Читать далее «О древних монголах, Чингисхане и чингизидах»